— Тоже хочу. Танцевать.

Заявление от Зарубиной сопровождалось откровенно завистливым взглядом в сторону какой-то парочки в дальнем углу зала, которые топтались на месте под незатейливый тихий ритм живой музыки. И тот же взгляд мгновенно превратился в нарочито жалостливый, когда дамочка посмотрела уже на заинтересованного Белова.

— И как сильно ты… хочешь? — с паузой отозвался он, одарив девушку пронзительным взором. — Танцевать, — добавил намеренно запоздало.

Повисшая пауза долго не затянулась.

— Очень. Сильно. Хочу, — выдохнула Эвелина, окончательно позабыв о том, что тут вроде как очень близко два свидетеля присутствуют.

Склонилась даже чуть ближе к своему собеседнику.

— Хочешь. Пошли, — отозвался тот безэмоционально, поднимаясь на ноги и протягивая девушке руку в немом приглашении.

На секунду показалось, они совсем не танцевать пойдут. Да и счастливое лицо рыжей говорило о том, что ей этот танец не больно-то и нужен. Явно же на другое напрашивалась. Но Владимир действительно направился в сторону танцующих, где с особым изяществом крутанул её дважды и только потом притянул к себе вплотную, что-то не слышно прошептав на ухо, скользнул ладонью по спине сверху-вниз, остановившись чуть ниже талии, но на грани дозволенного.

Дальше я смотреть на них не стала. Слишком уж ярко всплыло ощущение дежавю. Только когда-то на месте той — другой — была я сама. Нет, какие танцы, они тут не причём. Прикосновения. Его. Особенные. Когда не нужны слова. Когда они сами за себя говорят, получше всяких выражений. Пробуждают в душе и сердце всё то, что уже не скроешь, как ни старайся. Контролировать тщетно. Не раз пыталась. Бесполезное занятие. Отнимающее столько сил, что уже ни на что иное тебя просто не хватает… вот как сейчас.

— Извините, я отойду ненадолго, — обронила для Скольникова, прежде чем подняться на ноги и удалиться в сторону уборной.

По-хорошему, будь на то моя воля, вовсе из самого ресторана бы сбежала, не только из зала. Просто потому, что именно сейчас ясно и чётко поняла одну вещь. Я — настоящая идиотка. Которая непонятно когда успела настолько увязнуть в своих наивных верованиях, что не заметила самый элементарный факт... Не смогу. Как бы ни старалась. Не смогу находиться рядом с ним. Не смогу смотреть на то, как он с другими. С кем-то ещё. И с ним быть тоже не смогу. Ни на тех условиях, в которые удобно верить ему. Ни на тех, которые самым непостижимым образом вдруг захотелось мне самой. Никак.

И возвращение моё — тоже идиотская затея.

Кого я обманываю?

Научиться решила?

Быть сильнее, сдержаннее.

Да не я это.

Не умею я лицемерить.

И учиться этому тоже не хочу.

А то, что сделала это ради сестры, памяти о родителях… всегда можно найти другой вариант. Не ради Ириды я это на самом деле сделала. На собственную гордость наступила, практически задушила себя. Нет, не в тот момент, когда решила, что буду терпеть что угодно, лишь бы сохранить появившийся источник дохода. В конце концов, другие же работают на более низкооплачиваемых должностях, подрабатывают где-либо ещё, находят альтернативу. Не мне одной сложно живётся. Но не сдохли же. И я тоже справлюсь. А гордость моя, так называемая… Я уничтожила её ещё в тот момент, когда нашла себе предлог вновь увидеть Белова. Ведь, сколь бы невыносимым он ни был, так или иначе, а… тянуло. К нему. Как самым безотказным магнитом. Невзирая ни на что. Даже осознание того, что у него таких дурочек, с первого взгляда влюблённых, пруд пруди, одна другой краше, и то не спасало. В первые минуты если только. Сейчас уже и это не оставляло ни шанса перестать испытывать жгучую боль в районе солнечного сплетения, от которой я банально задыхалась, до побеления пальцев сжимая край раковины, бездумно уставившись на себя в зеркало, даже собственных черт лица не разбирая. Было настолько паршиво, что даже не сразу отреагировала на грохот со стороны двери.