– Моя бабуля, да спится ей сладко на дне единого океана, обещала лично выползти из водной бездны и оторвать мне усы, если вздумаю закрыть «Грудь» в обеденное время. А ты не знал мою бабулю, ее угроз я боюсь поболе, чем какую-то там доисторическую шлюху, вдруг решившую ожить. А ты что тут делаешь? Да еще в таком виде, будто тобой счищали раковины с причальных бортов Прималюса, а перед тем насадили на гарпун.

Анрир перевел взгляд на испачканные в крови куртку и рубашку, рассеянно потер одежду салфеткой, сразу же покрывшуюся коричнево-серыми пятнами, затем отбросил ее и выпил второй стакан сливочницы.

– Зашел тебя проведать. По старой дружбе.

– А…, – Йен неопределенно махнул рукой, указывая на Анрира.

– Путешествовал. А странствия всегда полны опасностей.

– Ты знаешь, как я люблю всякие истории, благо после девицы, мутившей сразу с тремя преподавателями, тренером университетской команды по гребле, ректором и десятком студентов, которых она пользовала не иначе как для души, в моем скромном кабачке ничего интересного не происходило. Но моя бабуля, – а ты помнишь как я ценю ее мудрость, – всегда говорила, что если я обзаведусь сомнительным приятелем, который появляется в гостях только тогда, когда в городе случаются разного рода катастрофы, то не стоит допытываться, как этот приятель провел время, и не его ли стараниями в городе неспокойно. Особенно – если этот загадочный хмырь имеет привычку щедро оплачивать мои услуги и не создает проблем.

Йен со вздохом выключил радиоприемник и поставил на стойку сразу две бутылки сливочницы. Анрир всегда уважал в людях профессионализм, а рыжий хозяин трактира – точно был мастером своего дела: понимал, что нужно клиенту, следил за чистотой и не задавал лишних вопросов.

– А твоя бабуля, легкого ей посмертия, была мудрой женщиной, – Анрир потянулся к большой вазе с крекерами и запустил в нее руку. Соль неприятно щипала разбитую губу и, смешиваясь с приторным ликером, образовывала странное послевкусие, зато капризный желудок вполне благосклонно отнесся к такой пище.

– Сам не перестаю восхищаться, – трактирщик полез под барную стойку и вытащил банку с крохотными шоколадными конфетами. – Страшно представить, что не лупи она меня полотенцем в процессе обучения, мог бы и пропустить половину наиценнейших советов.

Он тяжело вздохнул и потер шею, видимо, как раз там и находились точки внедрения бабушкиной мудрости. И Йен даже не знал, насколько ему повезло: вздумай Анрир перечислить всех своих «учителей» и то, как происходил этот процесс, рассказ бы затянулся надолго, а потирать пришлось бы все тело.

– И чувствую: нужно сменить название трактира, – продолжил Йен. – Грудь Блудницы была символом Прималюса, ее даже на марках изображали, а теперь…

– Всю Блудницу вместе с пирамидой, – поправил его Анрир. Голова отяжелела, и, казалось, стоит только прислонить ее к чему-нибудь, он сразу же провалится в сон. Но нельзя, вначале неплохо бы отмыться от грязи и крови. – В итоге грудь получалась меньше игольного ушка.

– А у кого же из нас в юности не было хорошей лупы? – трактирщик подкрутил ус и подмигнул большому плакату на одной из стен. Изображенная там Блудница мало походила на реальную, скорее – на дорогую шлюху из столичного борделя, но судя по засаленным краям, посетителям нравился и такой вариант. А главное – грудь можно различить и без специальных устройств.

– И с лупой ее проще нафантазировать, чем разглядеть. А теперь по городу будет бродить живая Блудница, не думаю, что твой трактир опустеет.

– Знаю я этих баб: грудь она наверняка спрячет. А символом города не может быть то, что никто не видит. И, чувствую, все это уже в прошлом, нужно шагать вперед. Непросто придумать такое же дерзкое, звучное название, которое не придется менять в ближайшие семь лет, иначе разорюсь на вывесках, – Йен достал небольшой поднос, поставил на него обе бутылки и банку с шоколадом, присоединил к ним ключ от номера и подвинул к Анриру. – Еще бабуля учила, что не стоит слишком много болтать с тем самым приятелем, что всегда появляется во время катастроф. Ибо после таких дел, к которым он, без всякого сомнения, непричастен, приятель захочет девок, ванну и спать, а не трепаться с любопытным трактирщиком.