С этой мыслью Грушев, вскрикивая при каждом движении, искал завалившиеся под сиденье перчатки, выбивал треснувшее, но не сразу поддавшееся его ударам лобовое стекло и, опираясь на руль, выползал в открывшуюся перед ним дыру с острыми краями. С этой же мыслью он брел потом вверх по склону, к невидимой дороге, то и дело спотыкаясь и вставая на четвереньки, после чего цеплялся за примятые фурой маленькие елочки и заставлял себя снова выпрямиться и идти дальше. И с нею же он, уже не чувствуя ни рук, ни ног и вообще непонятно каким чудом продолжая идти, дотащился до ровной земли, увидел освещенную лунным светом дорогу и, сделав еще пару шагов, на мгновение замер, не веря, что ему удалось сделать невозможное.

Через секунду он сделал еще один шаг к дороге, и внезапно мир вокруг него завертелся с бешеной скоростью. Пышный сугроб на обочине рванулся к нему навстречу, и его последняя мысль была о том, что ему все-таки не повезло. Над дорогой стояла полная, звенящая тишина, не нарушаемая ни единым звуком – в том числе и звуком мотора приближающейся машины. В ближайшие минуты мимо него никто бы не проехал – если какой-нибудь автомобиль и мчался сейчас по ночной трассе, он был слишком далеко от Егора и к тому времени, как машина доехала бы до него, помощь ему была бы уже не нужна.

Глава II

Вокруг Егора творилось что-то странное… Он не знал, видит ли происходящее во сне, или это галлюцинации, возникающие в его замерзающем мозгу, или рядом с ним действительно находятся какие-то невидимые в темноте необычные существа. В какой-то момент он приоткрыл глаза, и ему показалось, что где-то вдалеке мерцают маленькие светло-зеленые огоньки. Потом они как будто бы стали ближе, и молодой человек даже заметил, что все огоньки держатся парами, словно чьи-то светящиеся глаза. «Волки за мной пришли… Или рыси…» – успел подумать Грушев, прежде чем мир вокруг него опять погрузился в черную ледяную пустоту.

Потом он еще раз вернулся в реальность и с удивлением почувствовал, что ему словно бы стало не так холодно. Где-то совсем на периферии сознания мелькнула мысль, что он уже начал окончательно замерзать, и именно поэтому ощущает тепло, и Егор попытался пошевелиться, чтобы полностью прийти в себя и попробовать хоть как-то согреться. Но ему не удалось шевельнуть даже пальцем. Руки и ноги не слушались, глаза не открывались, и он мог только прислушиваться к окружающей его тишине, тщетно пытаясь уловить хоть какой-то звук. Но вокруг стало, кажется, еще тише, чем раньше – даже шум ветра в верхушках елок теперь не был слышен. А тепло, между тем, ощущалось все сильнее, причем оно почему-то охватывало дальнобойщика не со всех сторон, как, по идее, должно было ему казаться, а только спереди, сзади и сверху. Тот бок, на которой он лежал, оставался онемевшим от холода, идущего от заледеневшей земли, словно Егора накрыли каким-то большим теплым одеялом. Он собрался было удивиться этой странности, но внезапно снова начал куда-то «уплывать», постепенно переставая чувствовать и тепло, и идущий снизу холод.

В третий раз он очнулся, потому что ему стало трудно дышать. Что-то мягкое и теплое прижималось к его лицу, щекотало ему нос и не давало как следует вдохнуть ледяной воздух, так что он опять попытался открыть глаза, чтобы понять, что это. Новая попытка оказалась частично удачной – Егор сумел приподнять веки, но ничего толком не увидел. Лишь почувствовал, что к его лицу прижимается какой-то огромный мохнатый ком, что-то вроде куска меха, и тут же снова закрыл глаза, чтобы в них не попал пух с этого странного предмета. Ему было все так же холодно снизу и тепло со всех остальных сторон, а кроме того, теперь вместе с теплом он чувствовал какую-то легкую, почти незаметную вибрацию. Причем эта вибрация очень напоминала ему какое-то другое ощущение, давно забытое, и он даже попытался вспомнить, что же это такое, но его мысли опять начали путаться, и вскоре он вновь отключился от реальности.