«Как я его напугал. Ну‑ка сдай назад, дурило. Дома никого нет, проваливай».

Палкан выставил напоказ свой необычный оскал, шерсть на его холке вздыбилась. Прямо скажем, его оружие было весьма серьёзным, но находилось оно в распоряжении слишком мелкой сошки. Эта наглая выходка незнакомого молокососа донельзя взбесила нахала, развращённого собственным превосходством. В следующий момент вражеский «крейсер» под названием Туман с расстояния двух метров ринулся на малявку, неся с собой весьма «туманную» перспективу, в смысле ближайшего будущего этого недоноска. Да и способ поражения неприятеля у этого «агрегата» под названием Туман был торпедный. Первое, что он делал, – врезался в соперника с разбега. Масса у задиры была более чем солидной, и ни один соперник не выдерживал лобового столкновения с ним. От такого таранного удара соперник обычно опрокидывался, и, пока пытался вновь подняться, Туман занимал доминирующее положение над телом лежащего, довершая своё черное дело страшными укусами в любую часть тела соперника, что подвернётся. Жертва извивалась, скулила и ничего не могла противопоставить челюстям злодея. Всем известно, что перед дракой собаки встречают соперника грудью, приподнимаясь на задние лапы. В схватках с Туманом они за это жестоко платили, потому что Туман атаковал их не как им привычно, а как ему выгодно. Но вот Палкан был хоть и мелок, но не совсем собака и действовал нестандартно, не как обычный пёс. Под натиском лохматого тарана он просто лёг, припав к земле. Туман, не сумев ничего противопоставить такой подножке, споткнулся и пошёл юзом по покрытому щебнем двору. Сам Палкан не понимал, что делает, находясь в интуитивной прострации, скорее всего это тот самый случай, как и с травой. Не поймёшь, откуда что берётся, всё происходит само собой.

«Что творит это чучело. Это моя территория. Так нельзя! Я ведь здесь главный, я охраняю, Степан приказал стеречь».

В следующий момент он, не чувствуя смертельной опасности, бросился на спину споткнувшегося бешеного зверя, из пасти которого уже сыпались шматки злобной пены. Острые зубы неопытного подростка впились в холку озверевшего «мастодонта». Клыки, слегка приклонённые внутрь щенячьей пасти, попали именно в то место, где густая шерсть распадается надвое, и прокусить её именно здесь оказалось легко. От прострелившей его спину боли Туман впервые за свою бойцовскую жизнь жалобно взвизгнул. Он так и не осознал, что это такое вцепилось ему в шею, но это было очень больно.

Поднимаясь с земли и чувствуя лишний вес в области спины и шеи, он резко выпрыгнул вверх и встряхнулся всем телом, заметив боковым зрением Палкана, болтающегося на нём. Этот хитрый приём был крайне неожиданным и выполнен мастерски. Только хватка нашего Палкана не такова, как у всех собак. Клыки его челюстей, как у настоящих волков, слегка загнуты внутрь пасти и в данный момент сработали как абордажные крючья. От этого оборонительного финта Тумана Палкан чуть не вывернул себе шею, но злодея не выпустил. В этот момент на возникший шум и злобное рычание выскочила Кнопка. Она не растерялась, с наскока отчаянно бросилась в бой. Напарница стала вполне весомой поддержкой в неравной битве. Общая масса этих двух бойцов была едва ли в четверть одного Тумана, для собачьих схваток это очень важный показатель, но наглость, напор и «собственные стены» сделали своё дело. Мелкая Кнопка звонко лаяла, поднимая такой трезвон, что уши вяли, и ещё больно «жалила» непрошеного негодяя за выпуклые места лап. Сопротивляться укусам этой бестии было невозможно, на холке барахталось второе «чудо» и причиняло невыносимую боль боровшемуся зверюге. Рыча и взбрыкивая, Туман рванул со двора назад к калитке, да так, что его погрызенные пятки засверкали, и Палкан едва не въехал на его загривке в чужой двор, свалившись с него далеко за воротами. Туман был настолько ошарашен полученной взбучкой, что впервые в своей жизни, порвав цепь, просидел до прихода хозяина в своей конуре. Сам Доля такому его поведению был несказанно рад и очень удивлён.