Пароход проходит Суэцкий канал за пятнадцать часов. Есть немногие кусочки экзотики и странные проблески Восточной жизни, но в основном, судно медленно проплывает мимо бесконечного пространства песка.

Чаще всего апатичный пассажир просто «убивает время». Его блаженному глазу красивые станции канала неинтересны; для него египетские оборванные уродцы, дерущиеся между собой за апельсин или монету, являются абсолютной скукой, а белое облако ибисов, связка верблюдов, песчаные дюны, соленые озера – все вызывает скуку.

На суэцком конце канала пароход останавливается только за почтовыми отправлениями; здесь нет времени, чтобы отправиться на берег и посетить «колодец Моисея» и другие достопримечательности. Тем не менее, назойливые торговцы непременно появляются на борту, чтобы сделать хоть какой-то бизнес.

Путь от Суэца до Джибути занимает шесть дней. Пароход, как правило, находится очень далеко от берега, поэтому долгое путешествие на открытой судне под жарким солнцем слишком неинтересно, чтобы соблазнить многих пассажиров выйти на палубу. В моем последнем путешествии большинство пассажиров испытало легкое волнение, когда наблюдали, как огромный скат-монстр крутился вокруг корабля, до тех пор, пока двое моряков не спустились в лодку и успешно забили его гарпуном. У него был нитевидный хвост длиной в несколько футов и чудовищные челюсти. Именно в таких случаях хотелось бы иметь несколько лишних фунтов, чтобы купить такое чудо для музея. Я не видел ничего подобного в любом музее; и, насколько мне известно, это был неизвестный вид. Его вскоре разделали, большая часть его тела была выброшена за борт как «отходы». Мясо считалась слишком грубым для стола для пассажиров и его передали матросам.

В Джибути путешественник слышит знакомый крик «Ныряйте!», как и в Адене. Несколько туземцев подходят к борту на своих крошечных долбленках и прыгают в воду, приглашая зрителей бросать монеты, за которыми они ныряют.

Путь от Джибути до Занзибара занимает шесть дней. Летучие рыбы иногда падают на палубу. Это довольно любопытное зрелище, когда стайка летающих рыб скользит по поверхности воды. Если пароход плывет недалеко от берега, можно увидеть контуры «спящего льва» – скалистого побережья мыса Гвардафуи.

Когда пароход приближается к острову Занзибар, пассажиры видят плотную стену кокосовых пальм и другой зелени; но сам город – это масса зданий, сгрудившихся без всякого порядка. Узкие извилистые улицы, переполненный местный базар, дворец султана, британское консульство, все это уже многократно описано разными путешественниками.

Большая часть богатства Занзибара заключается в его плантациях гвоздики, и было бы ошибкой не посетить одну из них

Гвоздики, большинство из которых старые, высаживаются в ряды значительной длины и образуют живописные рощи.

Пройдя через туземный квартал, я наткнулся на арабскую школу. Учитель и ученики сидели скрестив ноги на матах; каждый ученик использовал вместо грифельной доски лопаточную кость какого-то животного.

На обочине дороги я увидел, как местный врач ставил банки пациенту, а две женщины ждали своей очереди. Он использовал рог козла, перфорированный сверху, с небольшим отверстием, которое он затыкал кусочком воска. Сделав два или три крошечных разреза на коже пациента, врач подержал рог над огнем, а затем хлопнул им по ране. Через несколько минут, удалив восковую пробку, знахарь снял рог, и в нем находился большой сгусток крови.

Мыс Гвардафуи

Во время моего второго визита на Занзибар остров только что перенес сильную эпидемию оспы; немецкий врач пал ее жертвой, а английский врач заболел. Мне пришлось отнести в мастерскую свои часы, чтобы отремонтировать. Часовщик-европеец был покрыт фурункулами с головы до ног. Он не знал, что я имею медицинское образование, когда он объяснял мне, что лечится сам, обнаружив в какой-то старой брошюре «отличный рецепт для изъятия плохой крови». «Какая польза от посещения врачей? – сказал он, – они не могут даже себя вылечить, немецкий врач мертв, а другой врач очень болен!» Он заверил меня, что у него не появилось ни одной новой язвы с тех пор, как он начал лечить себя; «А теперь посмотрите!» – воскликнул он, торжествующе указывая на свое пятнистое лицо, которое могло бы быть примером повторения серьезной атаки оспы. Он, как не удовлетворился, по-видимому, успехом на своем собственном лице, но пробовал лечение и на его несчастной жене и ребенке, которых вызвали, чтобы также показать мне. Учитывая, что он представлял крайне тяжелую степень поражения, его семья представляла собой сравнительно лучший результат. В следующий раз, когда я посетил Занзибар, он и его семья исчезли; возможно, он отправился куда-нибудь, чтобы выбить патент на таблетку, «чтобы изъять плохую кровь».