Орлов махнул рукой.
– Где-то слышал…
– Но ты же рисковал!.. Она не просто так приезжала!.. Они на что-то поспорили…
– Риск – благородное дело, Пётр Парфёнович, – ответил Орлов. И тут же продолжил. – А ты знаешь, кто был у Цзян Цин просветителем в её познаниях древней западной драматургии? Режиссёр шанхайского театра, к которому она ушла от своего мужа актёра Тан На, оставив ему двоих детей…
Владимиров недоверчиво посмотрел на Орлова.
– Андрей Яковлевич, ты ничего не путаешь? – спросил он.
– Нет, Пётр Парфёнович, ничего не путаю! После ухода Цзян Цин, Тан На пытался покончить с собой, выпил яд, но выжил. Об этом каким-то образом узнали шанхайские газетчики и стали на сторону бедного актёра. Во всех газетах появились ядовитые статьи, в которых Цзян Цин называли гулящей деревенской девкой. Её перестали принимать в хороших домах. Дорога в кинопрокат тоже была закрыта. И вот тут Цзян Цин под руку подвернулся Кан Шэн, с которым она сначала приехала в Чунцин, а затем сюда!
Владимиров удивлённо покачал головой.
– Андрей Яковлевич, откуда у тебя такая информация о Цзян Цин? – спросил он.
– Скажу – не поверишь, – ответил тот. – Был у меня сегодня Кан Шэн. Нёс разную чепуху, а потом завёл разговор о Цзян Цин и проговорился… А может, специально это сделал…
Глава четвертая
1
В ночь с первого на второе апреля над долиной впервые с приходом весны пролился дождь, тихий, без ветра и продолжился весь день, напаивая землю живительной влагой и очищая воздух от лёгкой пыли. За одни сутки природа ожила и повеселела. На склонах лощин, словно, по мановению волшебника, яркими пятнами зазеленел низкорослый кустарник. Казалось, преобразился и город. И только развалины домов во многих местах, оставшиеся от японской бомбардировки в 1941 году, вызывали мрачные чувства.
…Третьего числа в полдень приехал Орлов и рассказал, что по всему городу солдаты снимают лозунги, проклинающие Чан Кайши и развешивают плакаты, призывающие к сотрудничеству с Гоминьданом. А у Восточных ворот даже вывесили огромный плакат, на котором написано: «Да здравствует союз между КПК и Гоминьданом!» Владимиров недоверчиво посмотрел на Орлова.
– Андрей Яковлевич, сегодня не первое апреля!.. – сказал он.
– Клянусь тебе всеми святыми, которых знаю! – запальчиво воскликнул Орлов.
Владимиров задумался.
– Да-а-а… – проговорил он. – Чудеса в решете, да и только… Или мы с тобой что-то пропустили, или что-то готовится… Поеду-ка я к Бо Гу…
…Бо Гу действительно оказался в курсе происходящего в Яньани: ожидался прилёт из Чунцина группы американских корреспондентов. По всему Особому району было запрещено проведение собраний, митингов или просто говорить что-нибудь негативное о Чан Кайши и Гоминьдане.
– …Мао понимает, что по отношению к Чан Кайши, как главе государства, и по отношению к Гоминьдану, американцы будут судить и о нас, – сказал Бо Гу, усмехнулся и добавил: – Я вам скажу больше: уже утверждён план и маршруты передвижения американских корреспондентов по территории Особого района и определены воинские части, которые они могут посетить.
Владимиров всё понял.
– Скажите, пожалуйста, кроме демонстрации дружеского отношения к Чан Кайши и Гоминьдану, есть ещё какие-нибудь цели? – решил уточнить он.
– Конечно, – ответил Бо Гу. Встал с места и заходил по своему небольшому кабинету. – Первая, но не самая главная, продемонстрировать, как вы верно заметили, лояльное отношение к Чан Кайши. А затем уже добиться от американцев согласия на военно-техническое сотрудничество, а проще говоря, на военно-техническую помощь со стороны США. И уже после этого ставить вопрос о введении в состав Центрального правительства представителей Особого района. Естественно, тоже не без помощи американцев.