Еще они любили встречать маму с работы. В те нечастые дни, когда она заканчивала не совсем уж поздно, в шесть или семь, они договаривались о времени и шли к ближайшей заводской проходной минутах в десяти от дома или к дальней, как условятся. Добраться до дальней можно было проехав одну остановку на автобусе или троллейбусе вдоль высокого, длинного, заканчивающегося наверху спиралью колючей проволоки заводского забора, а пешком – минут двадцать. От остановки до проходной метров триста вдоль все того же зеленого забора. Такую огромную территорию занимал машиностроительный завод. Вслед за компанией, весело и счастливо виляя мохнатым хвостом, бежал их любимый пес – очаровательная черная, без единого светлого пятнышка дворняга на коротких лапах с огромными смышлеными черными же глазами по кличке Цыган – наиумнейшая собака.

Около заводских проходных с лотков продавали всякие вкусные разности, и мама покупала детям кто что хочет: кексы, ватрушки, пирожные, булку с котлетой или сосиской Цыгану. Обратно шли все вместе пешком, Толя нес покупки в пакете, Кира забегала вперед, подпрыгивая на ходу то на одной, то на другой ноге, брала поочередно за руку то маму, то Наташу, то братьев, то бежала наперегонки с Цыганом.

В остальные дни Цыган один бегал к ближней проходной, чтобы встретить маму. В течение дня он занимался своими обычными собачьими делами: носился за кошками, ел, дремал во дворе на вытянутых вперед лапах, мечтал о чем-то, играл с детьми, бегал на улицу поздороваться и обсудить дела со своими приятелями и приятельницами из других дворов. Потом, будто точно знал, в какое время ему надо выбегать навстречу хозяйке, исчезал из поля зрения. Не беда, если прибежит пораньше, он готов был ждать ее сколько угодно. Садился в стороне от ворот проходной, похожей на огромный рот живого организма, изрыгающий людские потоки. Пес внимательно всматривался в лица проходящих работяг, высунув от усердия язык. Ангелина, выходя из ворот, сразу же поворачивала голову в ту сторону, где Цыган обычно поджидал ее. Взгляды их встречались, и радости не было предела, когда она шагала к нему, выныривая из людской реки. Цыган уже заходился приветственным подвыванием, полаиванием, поскуливанием, приплясывая на месте, виляя хвостом из стороны строну с такой интенсивностью и силой, что, казалось, хвост вот-вот просто отвалится, или что собака сейчас выпрыгнет из своей собственной густой лоснящейся черной шкуры. Тем не менее, эта живая юла не сходила с места, с нетерпением ожидая, когда хозяйка выберется из толпы, и Цыган сможет подскочить, взгромоздить передние лапы на нее и еще, и еще вилять хвостом, и нюхать, и лизать ее ласковые, теплые руки, гладящие и треплющие его за голову, за уши. Когда церемония встречи заканчивалась, они чинно шагали рядом, поглядывая друг на друга, улыбаясь друг другу. Мамины сослуживцы не переставали удивляться, насколько умен этот преданный черный «дворянин».

Так происходило всегда, много лет подряд, пока пьяный сосед c улицы не забил Цыгана до смерти ломом за то, что пес ненавидел пьяных и всякий раз, завидев любого, еле плетущегося по улице, облаивал его с ног до головы. Когда поздно вечером Ангелина услышала страшный рев любимца и выскочила на улицу, было уже поздно – Цыган лежал неподвижно в канаве около соседского дома. Она не сразу заметила поблескивающую на черной шерсти кровь, стекающую с его головы. Пес тяжело дышал и чуть слышно поскуливал. Урода-соседа рядом не было, уплелся за свои высокие заборы. Ангелина подняла тяжелое, обмякшее тело собаки, принесла в дом, содрала с дивана покрывало, держа пса на коленях, бросила на пол и аккуратно уложила на него Цыгана. Обработала раны, обливая их горькими слезами, но ей было понятно, что пса уже не спасти, у него началась агония.