– Стоять!..

Круг на потолке сразу за столом возник внезапно, будто бы включился, стоило воздуху вокруг высвободиться от странной, непроницаемой темноты. Матовый и почти не видный, полметра в диаметре, контуром он напоминал узоры, что украшали «ружья» белотелых.

– Слишком очевидно для западни, – констатировал Роман. – Но лучше обойдём.

– Фон от него, товарищ майор!.. Ноль целых, тридцать две сотых.

– Принято.

Датчик его собственной «Осы» обиженно молчал.

Прямо по центру из темноты выступила изящная колонна, формой напоминавшая располневшие песочные часы. Поверхность гладкая, белая, как и везде. Но что-то в ней было не так. Колонна выделялась, явно отличалась от остального челнока, но люди не могли понять, чем именно. Её космопроходцы обогнули с двух сторон.

И уже в следующую секунду замерли.

Их опять было двое. Но эти женщины стояли и даже по меркам соискателей выглядели сухопарыми: скулы над впалыми щеками выступали остро, тонкие узловатые пальцы одной руки погружены по первую фалангу в пьедестал между ними, а свободные ладони, развёрнутые кверху, как если бы они показывали друг другу что-то, делали их похожими на просящих пищу жертв концлагерей. Большие раскосые глаза мумий были чернее самой черноты.

– Мёртвые ведь… – фонарь Ивана рыскал по нагим телам.

– Мертвее мёртвых…

Даже с такого расстояния было ясно, что пьедестал – подобие точки управления ЭВМ челнока, если этот термин вообще применим к технологиям пришельцев.

От чего они погибли? Вирус? Едва ли. Даже если допустить, что микроорганизм с другой планеты сподобился-таки убить существ с чужеродной биохимией, оставалось громадное но. Белотелые умерли одновременно. И отчего-то Роман вдруг вспомнил рассказ Ганича о супероружии Союза. Точнее – человекооружии, армантропе, что уничтожил все четыре энергоблока АЭС Вогтль одновременно.

– Мои датчики несут чушь или сдохли, Ваня. Если что – ты не молчи, лады?

– Есть.

Едва они сделали шаг, как пьедестал ожил, медленно покрываясь теми самыми витиеватыми рунами, что и везде. Дуло калибром четырнадцать с половиной уставилось в высушенное некрасивое лицо одной из белотелых – Роман был готов даже к внезапному воскрешению хозяев гигантской капли.

Но ничего подобного не произошло. Зато когда свечение рун добралось до вершины пьедестала, сначала засветились протянутые навстречу друг другу ладони мертвецов, а спустя миг над ними возникла проекция.

Это были символы. Несколько повторяющихся закорючек. Долбаные «китайские» иероглифы!.. Но почему? Это челнок белотелых, а не вихрей! Как так?..

Погружённые в пьедестал пальцы тоже блёкло светились, словно на каждый надели по гаснущему неоновому колечку. Роман ждал, что его экзотело как-то отзовётся на произошедшее, но «Оса», дважды подвергшаяся чужеродному воздействию, вела себя как обычно, сбоили лишь датчики, и только.

Ординатор вёл мнемозапись постоянно, это отзывалось непривычной тяжестью в голове. И он не упустил момент, когда проекция вдруг покорёжилась, и иероглифы ненадолго сменились человеческим образом.

Роман успел неплохо разглядеть женщину, прежде чем её облик истаял: большие, будто бы удивлённые глаза под по-цыгански широкими бровями запомнились ему без всяких мнемозаписей. Он не знал, кто это. Но было ясно одно – она человек, землянка. И её изображение в проекции белотелых сопровождалось закольцованной чередой одних и тех же иероглифов, в которых запросто угадывался знакомый всякому вояке посыл.

Белотелые били тревогу…

Рената ни на шаг не отходила от Леонида Львовича. Его организм избавлялся от остаточных соединений снотворного лучше некоторых юнцов! Метаболизм уже немолодого человека оказался чересчур быстрым, и Рената трижды похвалила себя за прозорливость: Роману она дала тридцать часов, выкроив немалый запас.