– Если сейчас же не вырубишь это нытье, я тебе так дам промеж глаз, что шкура на жопе треснет! – Петю явно раздражала моя улыбка. – Не смотри так на меня! Ты пока еще говно на лопате! (Приятно слышать. Взаимно.) Будь ты на моем месте, то давно бы вздернулся! (Ну, зачем так грубо?) Я терплю адские боли! Адские! (Да не торопись ты так, все впереди!) Думаешь, ты крутой художник? Ты малюешь бред, который на хер никому не сдался! Этим ты ни черта не заработаешь! Мужику нужно ремесло! Профессия! (Становится скучновато.) Оглянись вокруг! Что ты видишь? – Я растерянно начал вертеть головой по сторонам. – Все это – электроника! И если ты в этом шаришь, то тебя любая шлюха в зад поцелует, несмотря на твой паршивый глаз! (Нехорошо обзываться. Некрасиво.) Молчишь? Потому что тебе сказать нечего!

Он закашлялся, чем сильно меня порадовал, я взял пульт и сделал музыку чуть громче.

Петю накрывало, и он с трудом ворочал языком:

– У меня есть друг, Антон Мельников, он электронщик. Вместе в Польше служили, я, как поправлюсь, сведу тебя с ним, он – голова… Ох, он башка! Приемники в «мыльнице» собирал! Все офицеры перед ним скакали на задних лапках… Он научит тебя, но одно условие: половину заработка будешь отдавать матери, потому что… Потому что она…

Тут Петю окончательно сморило, и он засопел. Теперь мой выход! Я поставил песню «Shape of my heart». Ведь Петр Николаевич обожал фильм «Лион», и я решил исполнить последнее желание приговоренного. Он хотел, чтобы его жизнь походила на крутое кино? Нет ничего невозможного! Пусть финальный эпизод его жизни будет максимально приближен к высокой кинематографии.

Я притащил из кладовки горючий скарб, облил все бутылкой растворителя, раскурил сигарету и попытался вставить ее в безжизненные пальчики дяди Пети, но они каждый раз роняли ее на матрас. Я хотел забрать у него четки, но правая рука зажала их бульдожьей хваткой. Ну и черт с ними!

Я пересел на стул и взглянул на комнату: огонь начинал разгораться, и вкупе с музыкой все это придавало моменту некий символизм! Под конец второго куплета пламя превратилось в настоящего дракона, который безжалостно залатывал убогую обстановку комнаты. Я закашлялся от неожиданно едкого дыма и решил, что пришло время убираться.

Я встал, обернулся, посмотрел вокруг, чтобы убедиться в том, что ничего не забыл, и бросил взгляд на иконы: интересно, что Бог думает о моем поступке? Почему не помешает мне прямо сейчас? Почему не остановит? Я вгляделся в лики святых и удивился, что они закрыли глаза! Что бы это могло значить? Да какая теперь уже разница? Поступок совершен, и мотивация не имеет никакого значения. Если уж святым было плевать на жизнь Петра Николаевича, то мне тем более! Поддерживаю! Песня доиграла.

Я закрыл все окна, двери и поставил диск сначала. Неизвестно же, сколько будут ехать пожарные, а у Пети появится гипотетическая возможность очнуться в объятом пламенем доме и спасти самого себя под хорошую музыку. Диск, конечно, жалко, но пусть это будет ему моим последним подарком. Финальные титры. Ха-ха-ха!

В студии вовсю шли занятия, и я на цыпочках незаметно пробрался в комнату Ольги Робертовны. Я достал мольберт, закрепил холст, достал масляные краски и включил «Shape of my heart» теперь уже у себя в плеере. И вдруг внутри меня словно разорвалась петарда! Я почувствовал невероятный прилив сил, на меня обрушилась лавина необъяснимого вдохновения.

Я начал выдавливать краски на холст и щедро размазывать их мастихином, начисто забыв об экономии материалов. Меня несло, словно в потоке горной реки, и я потерял волю к возможному сопротивлению. Музыка врывалась в мозг, и создавалось ощущение, что сам Стинг дирижирует моими руками. Каждый мазок я накладывал в аккурат музыкальной фразе. Феерия! Мое сердце пылало огнем, и пальцы обжигали языки музыкального пламени. Бесконечный поток бессознательного смешивался с творческим экстазом, и неведомая сила все глубже затягивала меня в омут внутреннего «я». Музыка постепенно стихла, мое тело расслабилось, я потерял сознание и очутился в кромешной тьме.