– И что же вы предлагаете? – Опра потеряла управление беседой, наверное, впервые в жизни.

– Я не могу предлагать вам сделать что-либо. Я могу лишь сказать, как поступили мы в такой ситуации. Лишь в сорок девятом году на Ближнем Востоке закончилась активная фаза вооруженного сопротивления. Долгие годы мы вели эту войну – но мы сражались на своей земле. Мы сражались на земле, которая стала нашей. Мы знали, для чего мы это делаем. Мы сражались не с народом – мы сражались с бандитами, с убийцами, с теми, кто хотел, чтобы на Востоке все было, как раньше. Чтобы отрезали головы, чтобы забивали камнями людей, чтобы жили в нищете многие и в немыслимой роскоши единицы. Чтобы торговали людьми, как скотом. Мы вели эту войну тридцать лет – но каждый знал, за что сражается, – поэтому мы и победили. Мы приняли на себя ответственность за судьбу живущих на земле Востока народов, мы прекратили длящиеся веками распри, мы принесли мир и процветание туда, где его никогда не было. И поэтому с полным правом можем называть себя великим народом. Настало время и для североамериканцев определить – кто они есть? Готовы ли они взять ответственность не только за свою судьбу – но и за судьбу других людей? Ответить на вопрос – являетесь ли вы великим народом. Я вижу и уверен – являетесь!

– Достаточно, – седовласый человек, на вид лет пятидесяти или чуть меньше, в речи которого слышался неистребимый техасский акцент, щелкнул пультом дистанционного управления. Экран погас, а свет, наоборот, зажегся…

– Несите бремя белых угрюмым племенам… – процитировал один из сидевших рядом с телевизором членов британской делегации.

– Что, простите?

– Несите бремя белых угрюмым племенам, – повторил британец. – Это из Редьярда Киплинга. Славные были времена…

– Славные… – подтвердил кто-то.

– Что предпримет Белый дом? – спросил седовласый.

Все взоры сидящих у телевизора обратились к невысокому, угрюмому мужчине, самому молодому из присутствующих.

– Белый дом выпустил пресс-релиз. Публичные заявления наследника российского престола названы провокационными и безответственными.

– И все?!

– И все, – подтвердил мужчина, – я имел беседу с Президентом по этому вопросу. У него в голове только выборы. Больше ничего не будет. Никаких демаршей – ни официальных, ни неофициальных.

– Нормально… – пробормотал седовласый.

– Если брать в расчет дипломатический протокол, тут все правильно, – вступил в разговор еще один из членов британской делегации. – Наследник российского престола лицо частное, здесь тоже с частным визитом. Да и передача эта – тоже обычное телевизионное ток-шоу. А у вас здесь – демократия. Даже если бы он снял штаны прямо в студии – это не потребовало бы никакой реакции, по нормам дипломатического протокола.

– Дипломатического протокола! – взорвался утопающий в кресле в самом дальнем углу, невысокий человек с худым, крысиным лицом. – К чертям собачьим дипломатический протокол! Пся крев, о чем вы все здесь говорите! Этот человек обратился к североамериканцам с экрана! Это уже объявление дипломатической войны! Как он посмел сделать такое?

Это был Збигнев Подгурски, «маленький поляк», бывший помощник Президента САСШ по вопросам национальной безопасности. Россию он ненавидел больше всех присутствующих. Как и у любого поляка, на первом месте у Подгурски стояла любовь к Польше, оккупированной москалями. В его памяти еще жили те давние времена, когда польские войска занимали Москву, и теперь он делал все, чтобы это повторилось. Ради этого он был готов подставить Североамериканские соединенные штаты – страну, которая приютила его и его родителей, дала семье Подгурски работу, кров над головой, образование. Все это он был готов отринуть в один момент – если того требовали интересы Польши.