– Нравится? – спрашивает, не оборачиваясь.

Вздрагиваю от звука его голоса. Сегодня он кажется другим.

– Нет, – отвечаю, чувствуя, как неожиданно кровь приливает к щекам.

Я видела сотни обнажённых тел, сотни рабских тел. Мужчины и женщины, молодые и старые, толстые и худые, здоровые и с увечьями. И до сих пор совершенно не понимаю, что может быть в этом привлекательного. Нагота ужасна сама по себе. Это страх, беспомощность, беззащитность.

– Врешь, – произносит зурх, даже не оборачиваясь, но я чувствую в его голосе ухмылку.