– Спасибо, что пришел! – говорит он.

– Это не ради тебя, – стараюсь спокойно ответить я. В памяти еще жива наша ссора.

– Мне жаль, что мы в прошлый раз не поняли друг друга. – Отец поднимается и подходит ко мне.

– Ненавижу, когда несут чушь! – не желаю заводиться, но эмоции снова берут верх.

– Я не хочу, чтобы ты пострадал от кого бы то ни было, – глядя мне в глаза, сурово произносит он. Взгляд у него тяжелый, властный и мне до сих пор хочется от него спрятаться.

– Отец, я уже большой мальчик и могу сам о себе позаботиться. Не нужно вмешиваться в мою жизнь, – заставив себя переключиться на дружелюбный тон, говорю я.

– Я беспокоюсь о тебе, понимаешь? Ты мой единственный сын, у меня, кроме тебя, никого нет. – В голосе отца слышится волнение, и мне становится неловко. Я люблю его, но в стремлении сделать мою судьбу идеальной он часто перегибает палку.

– Понимаю, но я хочу сам совершать свои ошибки. Как без этого я смогу понять, что был не прав? Или что мне это не надо по-настоящему?

– Я больше не буду вмешиваться, обещаю, – произносит отец. Мне хочется ему верить, но для этого я слишком хорошо его знаю.

– Не нужно таких обещаний. Не давай мне еще один повод разочароваться в тебе. Где Тамара?

– У себя в комнате. Переодевается, наверное, – садясь на диван, отвечает отец. – Сходи, поторопи ее.

Просить дважды меня не надо. Легко взбегаю по лестнице и подхожу к двери. Прислушиваюсь. Там тихо. Стучу, но никто не откликается. Нажимаю на ручку и приоткрываю дверь. Тома лежит на боку и спит. Поза неудобная; как она в такой смогла заснуть? Видимо, очень устала.

Вхожу в комнату и, опустившись на корточки перед кроватью, смотрю на девушку. Она такая же красивая, как раньше. Не могу отвести взгляд от ее лица. С трудом сдерживаюсь, чтобы не коснуться ее. Белокурые волосы перехвачены голубой лентой. От них пахнет ветром и леденцами. Господи, неужели это не сон, не мое воображение, и все происходит в реальности? Я снова вижу ее?

Осторожно снимаю с Тамары босоножки. Она не замечает моих прикосновений, а у меня дрожат пальцы. Укладываю ее ноги на кровать. Достаю из шкафа одеяло и осторожно укрываю ее. Не знаю, как я буду сегодня спать, зная, что нас разделяет всего лишь коридор.

***

Мы гуляем по Марбелье. Мне все еще кажется, что это происходит в моих мечтах. Тамара смеется над моими шутками, спорит со мной. На ней длинный белый сарафан, волосы убраны в высокий «хвост». Бледное личико, еще не словившее испанский загар, без косметики, и она чудо как хороша без нее. На плече болтается маленькая сумочка на цепочке. Смотрю на нее, и мне кажется, что у меня на физиономии написано, как сильно она меня волнует.

Веду ее в Старый город по узким улочкам. Тома искренне восхищается белыми стенами маленьких домов, цветами, в которых здесь утопает все. Они в горшках, кашпо, обвивают двери и окна, делают улицу похожей на оранжерею. Рассказываю ей о том, как из рыбацкой деревни Марбелья стала фешенебельным курортом. Она внимательно слушает, словно эта информация может быть ей как-то полезна. Спрашивает, что я больше всего люблю здесь.

– Море, – отвечаю я. – Оно мой лучший друг и знает обо мне больше, чем кто-либо.

– Советы дает? – улыбается Тамара, и мы выходим на Апельсиновую площадь.

– А как же! Окунешься пару раз в его бирюзовые волны, и ответ на вопрос приходит обязательно, – говорю я, и мы садимся на скамейку. Тамара открывает купленную бутылку воды, делает несколько глотков и предлагает мне. Желания пить нет, но я не отказываюсь. Делаю пару глотков и возвращаю бутылку ей. Гляжу, как на ее бледных губах дрожат маленькие капельки.