Блондинка вспыхнула, как факел, и прикрыла щеки руками.

– Но мы же депутаты и должны нести хоть какую-то ответственность…

– Должны – так несите! – заорал Игорь и бросился вон.

Раздался грохот двери, закрывшейся за Мариненко, и депутаты с облегчением заерзали на стульях задами разного калибра.

– Ну что ж, продолжим, – меланхолично вздохнул Книжник, тускло поблескивая ранней плешью и одергивая пиджак размера на два меньше. – Внезапно покинувший нас коллега в чем-то, безусловно, прав. Кто не разобрался в бюджете, тот уже не разберется. И не надо. Как говорится, жила бы страна большая – и нету других забот. Голосование перед Новым годом неизбежно, как бой часов в полночь. И вы проголосуете, чтобы не ходить потом в кабинет к Ясиненко…

Тут он остановился и широко повел рукой в сторону голубоглазого худощавого шатена с великолепным девичьим румянцем, словно тот, выпив стакан козьего молока и закусив краюхой хлеба, примчался только что через заснеженные поля на заседание фракции.

Шатен смотрел поверх голов и улыбался той загадочной улыбкой, которая предназначалась всем и никому одновременно. Он как бы не опровергал, что все эти неприятные люди рано или поздно припрутся к нему в кабинет АП чего-то просить и ему это уже заранее тягостно, но в то же время дистанцировался от них, как звезда Голливуда: не до вас, мол, Родина в опасности.

Но всего этого Мариненко уже не слышал.

– В «Гудром»!!! – заорал он вскинувшемуся ото сна водителю Шурику, преодолев в три прыжка снежную тропинку от крыльца ВР к калитке в ограде.

Шурик обиженно пожевал губами и на ощупь завелся.

«За…бал, – вздохнул привычно, – уволюсь!»

В ресторане «Гудром» всегда людно, независимо от обстоятельств – война ли за порогом, любовь ли, бедность… Депутаты из Комитета по налогам что-то перетирают в углу с бандитами, элитная косметичка шепчется за маленьким столиком с подругой, известная журналистка с бывшим министром дегустируют вина, глава Ощадбанка с женой вдвоем проводят счастливый вечер с телефонами – каждый со своим.

Марьяна в углу одна – говорит по телефону. Кажется, что она всегда говорит по телефону.

Марьяна – давнее его «приобретение». Познакомились во время Евромайдана. Переспала с ним в первую же встречу. Но вдруг он почувствовал себя униженным и использованным. И покатилось…

Игорь идет к ней, досадливо кивая на приветствия: «Твою мать, завтра все будут шептаться: что, мол, он тут делал с этой журналисточкой? Да и какая, на хрен, журналисточка – 35 лет, позади развод, в наличии четырнадцатилетний сын, успешная карьера и породистый зад. Господи, зачем она мне нужна, зачем мне все это надо?..»

Плюхнулся на стул.

– Привет!

– Привет! Будешь ужинать?..

– Нет. Я жду тебя в машине. Что мне здесь делать? Все глазеют, как идиоты.

Она поднимает глаза. Смотрит с любопытством, как на насекомое. Господи, дать бы пощечину. Да ведь нельзя. Эта точно не стерпит. Не хватало тут еще устроить…

Игорь смотрит, как она отправляет кому-то смс-ку. Потом равнодушно произносит:

– Я улетаю завтра в Австрию. Договорилась в редакции о неделе передышки. Больше не могу…

Так. Спокойно-спокойно. Пусть едет. Он – нет. Он – не может…

Он не может уехать на Новый год – семья, бюджетное заседание, да и Лидер не поймет…

К столику подскакивает какой-то пидарчонок в розовой рубашке и идиотском переднике:

– Что-нибудь желаете?

– Еще не выбрал! – тяжело роняет Мариненко, не отводя глаз от Марьяны. И вдруг неожиданно для себя хрипло произносит: «Я полечу с тобой!»

Она совсем не удивляется, только улыбка слегка трогает прелестное лицо. (Господи, откуда у гражданки из Сумской области эти скулы и эти глаза!)