Фома, переваливаясь, как медведь, вышел и скоро вернулся с кожаным пальто, шлемом и темными очками.

– Вот, надень. Да водой облейся. Полведра я еще сберег.

Симаков быстро оделся. Фома облил его с ног до головы.

– Теперь идем.

Игнат также последовал за ними.

С трудом взобрались по горячей железной лестнице до люка. Фома, надев кожаные рукавицы, открыл люк. Их обдало горячим багровым дымом. Фома быстро захлопнул люк.

– Крышка. Каюк, – сказал он. – Нельзя выходить. Все равно сгоришь. – И он насильно свел Симакова с лестницы.

Шатаясь, дошли до кают-компании. Люди сидели и лежали на столах, там было не так жарко, как на накалившемся полу. Молчание, гул моторов, шум пожара…

– Однако как будто посвежело немного, – сказал Фома.

И в тот же момент раздался голос змеевика, несший весть о спасении.

– «Тайга» вышла из пожара. Живы ли вы? Мы живы.

Холодный ветер быстро остуживал стенки «Тайги». Спасены.

«Тайга» остановилась. Все выходят на палубу, усыпанную пеплом и углями. Кое-где еще дымятся полуобгоревшие суки. Небо хмурое. Сеет дождь, как сквозь сито. Взоры поднимаются вверх. Там, где гордо реял «Змей», пустота. Кругом ночь. Молчание…

– Штурман, механики, по местам! Полный ход! – командует Симаков.

– Нельзя полный ход. Аккумуляторы истощились, – докладывает Дудин.

Симаков хмурится и отдает новую команду:

– Поднять трубу Дюбо и виндроторы.

– Есть поднять Дюбо и виндроторы, – отвечают Гришин и Дудин.

Через несколько минут «Тайга» медленно поворачивается и идет к пожарищу. Огнем проложена в лесу огромная брешь. По краям еще пылают, как факелы, одинокие деревья. «Тайга» движется устало, словно израненное чудовище. Ветер медленно вливает силы в истощенные аккумуляторы. А люди, как неутомимые муравьи, уже хлопочут, убирают палубу от мусора, золы, углей. Вот вспыхнул первый прожектор и залил голубым светом дорогу впереди.

– Симаков! Я лечу на разведку, – говорит Анна Фокина.

Капитан ласково улыбается. Он сам хотел предложить ей это, но пожалел ее.

– А силы не сдадут в полете? – спрашивает он заботливо.

– После такой бани просто необходимо проветриться.

– Товарищ Фокина, – говорит Джим, – можно и мне с вами лететь?

– Летите, – отвечает Симаков. – Я за тебя, Анна, буду спокойней. Его помощь может понадобиться.

Анна садится за руль, и, послушная ее движениям, изящная «Стрекоза» взмывает вверх и несется над пожарищем. Их обдает теплым воздухом. Доносится запах гари. Джим искоса поглядывает на Анну Фокину. Из-под шлема у нее выбивается золотистая прядь волос и трепещет на зарумянившейся щеке.

«Стрекоза» делает резкий вираж, кружится на месте. Джим заглядывает вниз и видит две вспыхивающие точки голубого света. «Стрекоза» садится на землю. К машине подбегают с карманными электрическими фонарями Тестов и Гринев. Фокина выбегает из кабины и обнимает молодых людей.

– Тестов! Гринев! Живы? – радостно восклицает она.

– Целехоньки.

– А «Змей»?

– И он в порядке. Упали за пожарищем, на болоте. Решили пешком до «Тайги» добраться.

– «Тайга» навстречу идет. А ты что, Тестов, прихрамываешь?

– Ушибся немного.

– Это не дело. Тебе трудно идти. Товарищ Джим! Уступите ему место. Я доставлю его на «Тайгу».

«Стрекоза» улетела.

Спотыкаясь, ежась от дождя и ветра, Джим бредет следом за Гриневым. Свет карманного фонаря освещает впереди обгорелые стволы деревьев, кочки, лужи…

Вдали вспыхнул прожектор «Тайги». Джим вздыхает с облегчением.

Все собрались в кают-компании обедать.

Когда утолили первый голод, Симаков сказал:

– Ну, а теперь, товарищи, давайте подведем итоги.

– Оставь, Симаков, – прервал его Игнат. – Нашел время производственное совещание устраивать! Успеешь еще. После такой передряги отдохнуть надо, повеселиться. Вот Джим Джолли нам на гавайской гитаре сыграет. Он ее от самой Флориды таскает и даже в кровати не расстается с ней. Проснется, поиграет и снова уснет.