– Как гром среди ясного неба… Таскарский городовой… Ты знал о них хоть? – опешил Бернхард.

– Нет… – помотал головой анимаг. – То ли не замечал, то ли не хотел замечать. Все их заигрывания, улыбки, объятия – это казалось милым и дружеским. Ну, то есть, я ведь тоже так делал… – повернул он голову, словив клубы дыма, зажмурив глаза. – Я касался её, прижимал к себе, целовал в щёку. Мне казалось, у нас всё серьёзно…

– Только с братом у неё оказалось чуть посерьёзнее, – заключил экс-капитан.

– Это пронзило мне сердце и душу… раскололо меня на куски… – опустил голову аристократ. – Я не мог этого вынести. Видеть их вместе! Жить рядом с ними… Я просто собрал что мог с собой и сбежал во время обеда. Не в смысле прям из дома сбежал. Это да, но сначала сбежал просто так, побродить: мне нужно было побыть одному, всё обдумать…

– И что надумал? Надеюсь, не загрыз всех на церемонии в виде обезумевшего волка, как в плохой сказке? Держал себя в руках или всё же кукухой поехал? – поинтересовался с пристальным взором усач.

– Скитался в ближайших лесах до глубокого вечера. Думал ворваться, сорвать помолвку в виде какого-нибудь зверя. Или заявить Орфее, что я люблю ей больше, чем брат! – воскликнул Вильгельм, снова взглянув ввысь. – Но перед глазами стояло её лицо в момент, когда она обнимала меня за щёки. Она обращалась со мной… ну как с ребёнком. Как с младшим братом того, кого она по-настоящему любит. Ты не поймёшь, – отвернулся Вильгельм. – Такие, как ты, скажут: «Надо быть настоящим мужиком! Украсть со свадьбы! Признаться! Бороться за свою любовь!». Вы просто не хотите понимать ситуации… Разрушить их брак подлостями, сплетнями и всем подобным, живя с ними вместе, я мог бы. Так или иначе сделать их жизнь невыносимой. Но разве ж это помогло бы мне добиться леди Кёртис? – взглянул он на Бернхарда и сам покачал отрицательно головой. – Пусть лучше та, кого я любил и люблю, будет счастлива. А я не стану мешать её счастью, потому что не могу вынести эту боль. Смириться с этим… Для меня это словно предательство, но на самом деле я ведь понимаю, что всё не так. Что ничего между нами не было, это я сам всё надумал…

– А поцелуй? – полюбопытствовал Бернхард.

– Вышло случайно… По её глазам было видно, что она посчитала это ошибкой. Это я потом уже понял, не сразу. Вид у неё был, словно мы делаем что-то неправильное. Я подумал тогда, что так и надо. Мол, мы же малы, не взрослые ещё, чтобы прям целоваться. А сейчас понимаю, что трактовать её реакцию надо бы по-иному… Да что я всё, эх… – поглядел анимаг на собеседника, как на чёрствого сухаря. – Если б мы хотя бы продолжили вот так втихаря целоваться, то ещё понятно, но ничего больше не было. Один раз. Первый и единственный поцелуй, – мечтательно заявил он.

– Да прям уж, – фыркнул Берн. – Столько по миру скитался, что никогда ничего ни с кем не было?! Случайные встречи, красотки в борделях?!

– Что вы мне тут, любезный… – хмыкнул, отстранившись и тряхнув головой, Вильгельм. – Я не так воспитан, – заявил аристократ. – Да и потом, целовать их вовсе не обязательно… – счёл он нужным это добавить.

– И подался в шпионы? – уточнил собеседник.

– В гильдию, да. Показал, что умею. Выполнял первый год мелкие поручения. Потом перешёл на оклад. Работёнка не пыльная: бегай себе бродячей собакой по городу или стой на площади осликом, поглядывай да подслушивай, никто ж не думает, что глупое зверьё рядом способно шпионить и обо всём доложить. Главное – позволяет мир повидать. Путешествовать. Я уже и на юге Империи был, и в Квинтесберге, городе святош, и чёрный рынок Кимария повидал, и столицу, конечно. Туда наша подопечная путь держит, кстати. Проводим хоть? – поглядел анимаг в сторону Ассоль. – Мёрзнет, небось. Костёр догорел, жара нет больше.