– Моих всех уже разобрали, – скрипучим басом, как гул ветров внутри полого старого дуба, ответил тот, протирая стеклянные бокалы не самым чистым на вид платком. – Там только чужие остались, кого с собой гости приводят.

– Дай вот кружку, – попросил гном.

– Эту? – взглянул на него трактирщик.

– Нет, блин, из рук вон того парня вырви, – хлопнул гном по столу, мотнув головой. – Прости, Фригга, меня, грешного, за сквернословие! Локи попутал, – прикрыв глаза, сложил он ручки в молитвенном жесте на миг и тут же принял свою привычную позу, вновь уставившись на трактирщика. – Разумеется, эту.

– Я владелец харчевни, с моей стороны тут всё в бокалах и кружках. Что-то в столах, что-то внизу, что-то вверху, – спокойно ответил тот, пропустив мимо ушей все оскорбления и вернувшись к чистке сосуда.

– Дай, в общем, кружку, покажу, как торги вести надо, – предложил ему гном.

– А ты у нас прям купец-молодец, мастер продаж и магистр торговой ложи, – закатил свои зелёные глаза рыжий попрошайка.

– Да век пива не видать! Я, может быть, настоящий дока в торговле! – нахмурился исподлобья на него гном. – Мы, цверги, между прочим, самые лучшие купцы в Иггдрасиле! Правильно я говорю? – поглядел он на трактирщика.

– И шляешься с лютней… – подметил его рыжий собеседник.

– Которую тоже выторговал в три раза дешевле, чем стоила в лавке! – гордо заявил музыкант. – Я – скальд! Сказитель! Ну, или «бард» по-вашему.

– Играть-то на ней хоть умеешь? Мама всегда говорила: не связывайся с гномами, все они алчные лжецы-хитрецы, – проговорил усач.

– Это фоморам никогда нельзя доверять! А я вот и купец, и жрец, и на дуде игрец! Ну, то есть на лютне! – пошевелил гном плечом, показывая инструмент.

– Ага, и стрелец, – усмехнулся рыжий усач, поглядывая на лук и колчан со стрелами. – Плавали, знаем…

– Это чтобы дичь в походе стрелять и на костре готовить, – пояснил музыкант. – А что, вы в лютнях толк знаете? Раз такие мастера, показали б пару каких-то новых приёмчиков.

– Вот тебе приёмчик, – запрокинул кружку рыжий усач и в один глоток осушил её наполовину, протирая с довольством усы. – О-ох! Лучшее пиво на всём западе Империи! По версии барона Бернхарда Арне фон Штрауцферберга Третьего!

– Какого-какого барана? – почесал кудри сзади под шляпой цверг.

– На, держи, ты ж просил, – протянул стеклянную кружку ему хозяин заведения. – Смотри, разобьёшь – сам оплачивать будешь.

– Да будешь-будешь, сейчас метнусь кабанчиком и мигом вернусь! – запричитал гном, соскочив с высокой табуретки с мягкой обивкой, развернувшись к завсегдатаям. – Достопочтенная публика! Судари и сударыни! Доброго вечера всем вам! Да благословят вас боги! Да окружат всех мужчин приятные нимфы, ну а женщин… как их там… такие же, как развратные нимфы, только мужчины… забыл… Ай, впрочем, не важно, – махнул он рукой. – Дорогие слушатели! Мне выпала честь по пути встретить старца-друида, что на продажу нёс горный хрусталь с высоких склонов! Налетела буря! Вы бы видели! – одной свободной рукой, чуть потянув за гриф лютни, разворачивая ту к себе, начал низкорослик перебирать звонкие струны под свою декламацию. – Последний экземпляр вашему вниманию…

– Ну, началось… – вздохнул рыжий попрошайка, вернувшись к своей пинте пива. – У нас и скалистых склонов-то никаких нет, холмы одни…

– Да нет, Берн, ты гляди, его слушают, – уставился, протирая бокалы, трактирщик в зал.

– Уши развесили? Не люблю, когда к нам балаган вот такой заезжает. Скоморохи все эти… Напёрсточники, дурилы… Любят народ дурить, разводить на деньги. Тут либо одно, либо другое. Плавали, знаем… Либо побьют его сейчас, либо он всем лапшу навешает, – заявил постоялец.