– Миша уже приехал, ты успеешь доесть? – сказала ты и убрала шоколадку в карман.

– Успею конечно!

– Приятного аппетита тогда, – сказала ты и развернулась, чтоб уйти, как к Кариму, подошли журналисты с микрофоном и какой-то сложной аппаратурой.

– Здравствуйте, мы с радио «Янер сегодня» можно взять у вас интервью перед выходом на дорожку?

– Конечно! – сказал Карим.

Офицер позади тебя щелкнул ручкой, – Получается, вы видели, как его поймали журналисты?

– Выходит так, – ответила Залия, взяв бутылку со стола и сделав глоток.

– Вы упомянули про конфликт между Мишей и Каримом. Как это произошло?

Она осеклась и опустила голову, темные глаза спрятались за занавеской волос, – Ребята вчера выпивали и немного повздорили, – под ее глазами начали проступать темные круги, а пальцы так сильно сжали край футболки, что побелели суставы.

Удар.

– Уебок, как ты посмел такое сказать! – ты дернулась от звука разбитого стекла. В ушах гремела музыка, мешая пьяному мозгу сосредоточиться на происходящем.

Удар.

– Ты мерзкий желтый южанин, – Миша отпил из бутылки, – Давно собак не ебал?

Темноволосый мужчина встает, стараясь поймать равновесие и тут же замахивается ногой, – Блять, – мямлит он и ударяет кончиком ботинка по промежности Миши. Тот шипит и отшатывается. Ты видишь, как часть ребят быстренько уходят с пьянки, а кто-то остается и скандирует «ДРАКА».

В глазах все плывет.

Удар.

Последний удар наносит Миша, попадая четко в нос, – Пошел отсюда, бездарность, – Карим хватается за кровоточащий нос и откашливается. Капли крови падают на пол.

Залия облизывает губы, – Миша иногда просто ведет себя как уебок, называл Юса расистскими оскорблениями, тот дал сдачи, но Миша оказался сильнее.

– И часто он так?

Девушка кивает, – Если выпьет, то перестает держать язык за зубами и говорит вещи, за которые в нормальном обществе и отменить могут.

– Но вы ведь тоже не Терасска (с большой земли), Михаил высказывал подобное вам?

– Вроде нет. Он довольно избирателен в своем расизме.

Залия не поднимает взгляда, играя с бутылкой воды в руках, будто пытается скрыть легкое дрожание пальцев. Ты замечаешь все: тонкие капилляры, проступившие у нее на висках, как у человека, который плохо спал, и след от губной помады на краю пластикового горлышка бутылки.

По окну постучал мелкий дождь, и через старую раму прошел сквозняк, от которого у тебя поднялись волосы на затылке.

В восьмидесяти километрах отсюда, где волны разбиваются о скалы Хондо, а трубы с завода выходят в океан, летают птицы. Огромная птица Бородач рвет когтями мелкую пташку.

Ты вздрагиваешь, – Кто еще был там?

– Пара спортсменов, которых я не знала, девушки, которые пришли с ними, Жан, – пауза, – Карим, естественно, и в начале была Этере, но она ушла ближе к двенадцати.

– До скольки вы там были? – ты посмотрела в стакан, там осталась одна пена.

– Я ушла в два часа ночи, сразу после драки.

Ты выдержала паузу. Молчание повисло в комнате, как тугой узел. Где-то в коридоре хлопнула дверь, раздались чьи-то быстрые шаги.

– Как думаешь, где мог быть отчим Миши, когда ты была в зоне для родственников? – ты облокотилась на стол, внимательно всматриваясь в ее лицо.

Залия помедлила, – Когда я шла с буфета в зал, то видела, как он заходил в мужскую раздевалку.

– Как думаешь, он мог быть убийцей? – ты задала вопрос с той же невозмутимостью, с которой задаешь десятки других. Но на этот раз эффект был совсем иным.

Девушка резко встала из-за стола, – Как вы вообще додумались до этого?! – Он же ему почти отец! – она посмотрела на свои руки, – Все время заботится о нем…