Но тут на сценку вышел ещё один человек, на котором трясётся серый пиджак, бесцветные брюки и чёрные туфли. Он стремглав подошёл к микрофону и резким жестом руки призвал к молчанию. Толпа ещё минуту неистово ликовала, и только потом гул, подобный молитвенному шёпоту, начал стихать. Через пять минут на площади наступила полнейшая густая тишина, ничем не прерываемая. Человек сглотнул, подошёл к микрофону и заговорил:

– Славные жители прекрасного города Милана, укрытого светом Канцлера, вот и подходит к концу наш момент искреннейшего и чистого ликования на этой площади. Фестиваль ещё будет продолжаться целый день, так что веселитесь и восхваляйте Канцлера, ибо завтра он нам дал день выходной. А перед тем как вы уйдёте, прозвучит гимн нашего славного и великого государства, что вселяет в нас надежду и дарует защиту, кров, еду и жизнь каждый день.

После того как диктор сказал, на площади воцарилась полнейшая тишина. Люди сложили обе руки на сердце и склонили головы. Габриель поступил так, же, чтобы не привлекать ненужное внимание. Музыка заиграла, и зазвучали слова гимна:

Сотни лет мрака минули, за вуалью тайн сокрыты года,

Былых времён, что должны быть вспомнены теперь навсегда.

И тогда средь громкого плача, стона и боли в ночи,

Свет человечества гас, словно свет от свечи!

Но не затухли тогда надежды рода людского,

Никто не забыл предназначенья земного.

И мир, ликуя, встретил Рейха славный восход,

Эпоху междуцарствия мы празднуем заход!

Мир захлебнётся в праведном огне,

Рейх скуёт новый мир в святой войне.

Огнем вновь вспыхнет небосвод,

Канцлер поведет нас на войну вперёд!

Рейх на ангельских крыльях несёт новый закон,

И момент славы великих дней будет нам возвращён.

Истину Веры Господь в нас сохранит,

Бред свободолюбивых глупцов давно позабыт.

Слуги лживых богов, растления верные псы,

И все те, кто не смог сохранить себя от пакостной лжи,

Только огнём глаза им можно на правду открыть,

Мы крестоносцы, готовы Рейха свет истины святой им пролить.

Мир захлебнётся в праведном огне,

Рейх скуёт новый мир в святой войне.

Огнем вновь вспыхнет небосвод,

Канцлер поведет нас на войну вперёд!

И не нужно нам ничего, кроме державы великой судьбы,

Не устанем мы ради Рейха от непрестанной борьбы.

И пускай путь дальнейший скрывает могильная мгла,

Но нам путь укажут Крест и Рейха два чёрных крыла!

Мир захлебнётся в праведном огне,

Рейх скуёт новый мир в святой войне.

Огнем вновь вспыхнет небосвод,

Канцлер поведет нас на войну вперёд!

Габриель выслушал гимн до последней строчки. Сотни и сотни раз он его слышал и каждый раз видел в нём не более чем песенку о величии державы, но ничего о страданиях и репрессиях. Там ни слова о самопожертвовании граждан Империи…. Ничего.

Когда гимн стих, юноша ощутил, что толпа ещё раз попыталась заликовать, пытаясь как можно больше усладить взор Службы «увеселений», но веселье уже оказалось слабым, постэкстазным, оно было несравнимо с первой волной, захлестнувшей разум и вывернувшей душу, это было всё равно, что сравнивать свет пламени свечи с горением маяка. Но власти было и этого достаточно.

Постепенно ликования толпы стали стихать, из граммофонов вновь полились мантры и религиозно-государственные гимны. Габриель стоит и раздумывает над тем, что сейчас произошло, его сознание немного затуманено, как к нему подошли его товарищи и так же ощутил всю тяжесть, которую они на себе понесли – так же имеют разбитый и опустошённый вид, как у людей с похмелья.

– Габриель, мы собираемся пройтись, ты с нами? – с тяжёлой подачей вопросил Давиан, чему юноша обрадовался – услышать знакомый голос.