Я убеждал себя, что такой расклад меня устраивает: бурная светская жизнь, хорошая работа и кошка. Хотя она была, судя по всему, психически неуравновешенной и едва помнила, кто я такой, я все равно навещал ее почти каждый месяц. Однако когда летом 2000 года я переехал из (окраин) Крауч-Энда на севере Лондона в (окраины) Блэкхит, что в полном зелени южном Лондоне, перестал налегать на пиво, выспался и начал проводить больше времени дома, то понял, что лишь прятал свою любовь к кошкам в тесном шкафу: можно подпереть створки, но рано или поздно чувства выберутся наружу с новой силой.

Итак, содержимое шкафа вывалилось, что было неизбежно, и богемных, прожигающих жизнь ребят, с которыми я в то время общался, это шокировало: они-то думали, что главная любовь моей жизни – это банка «Будвайзера» или блюз-рок-группа «Fleetweed Mac». Даже давним знакомым, типа совершенно равнодушного к животным Нереального Эда, не приходилось прежде пересекаться с «кошачьей стороной» моей личности. Мне было двадцать пять лет, и кошатников среди моих друзей мужского пола можно было пересчитать по пальцам… по одному пальцу[7]. И пусть мы вступали в дивную новую эпоху мужчин, где главными, раздутыми до предела темами стали сыворотка для волос, отшелушивающий скраб для лица и Джордж Клуни, для длинноволосых парней, что вращались в известных своей андрогинностью музыкальных кругах, было дикостью увидеть, как их коллега дружит с котом. Могу себе представить, насколько это странно: идешь себе по дороге, ведешь вполне нормальную беседу с человеком, у которого вроде бы простые понятия о жизни, и вдруг он срывается с места, бежит через дорогу за каким-то комком шерсти и вообще ведет себя так, будто ему пересадили мозг неряшливой семидесятидвухлетней вдовы. Но что тут такого? Как по мне, так в Лондоне столько мерзостей, что, когда к тебе подходит прекрасное существо с блестящей шерсткой и тыкается в руку холодным носиком, только приятно остановиться на пару мгновений и порадоваться тому, что оно просто есть.

Как ни странно, с противоположным полом ситуация складывалась ненамного лучше. Можно подумать, что мужчина, которого привлекают кошатницы, – это все равно что женщина, которой нравятся одержимые футболом и пускающие газы парни. Однако все девушки, которыми я увлекался, либо испытывали к моим любимым животным полное безразличие, либо страдали аллергией на шерсть. Видели бы вы мою последнюю подружку: у той глаза едва не выскакивали из орбит при одном только упоминании Общества защиты животных. Хотя мы пытались делать вид, будто в нашем ноттингемском домике отлично живется и без кошек, мне стало ясно, что наши отношения зайдут в тупик, когда я начал завоевывать внимание соседского кота Чарли, черно-белого и носатого, подкармливая его мяском из местного гастронома. Если в разгар горячего спора с вечно шумящими соседями вы все равно угощаете колбасками их мурлыку, значит, вам явно не хватает кошачьего внимания. Представляю, что говорили своим парням, любителям бульварных газет, эти две девчонки, которые без конца врубали на всю громкость «Музыка звучит лучше с тобой» группы «Stardust»: «Этот странный сосед подозрительно любит нашего кота!» Кота, который своих хозяек вообще мало интересовал.

Ди была совершенно другой.

Думаю, я понял, что она та самая, еще до нашей прогулки по южному Лондону, но встреча с рыжим здоровяком тем сентябрьским вечером подтвердила мои догадки. Не помню, по какой именно улице мы шли через район Блэкхит, однако никогда не забуду, как почувствовал ее одобрение, когда я взял котяру на руки. Ди не задергалась и не стала в позу, а начала на пару со мной расхваливать Его лохматое величество.