– Думаю, на этом и остановимся пока, – Снегирёв потёр виски и взял бокал. – Очень уж мне вот эта настойка на черноплодке по нраву пришлась! Молодцы Жаровы! Теперь чуть-чуть о личном, раз удалось встретиться. Мне ведь глава рода успел многое рассказать о вашем клане, в том числе и о своих бывших бедах, и о приёме в клан Стратимовых и Сириновых. Весело живёте – и в буквальном смысле, и неприятностей хватает почти у всех. Но держитесь крепко, чему, признаюсь, даже завидую. Не буду ходить вокруг да около, спрошу: как вы отнесётесь к тому, чтобы в ваш клан попросился мой род? Я-то ладно, а в Суздале постоянные проблемы, старики от дел отошли, средний брат занимается сельским хозяйством, а у младшего – стекольное производство, оконное стекло делают отменного качества. И несколько лет назад началось: то ферма сгорит, то урожай вдруг засохнет в самом расцвете, то на заводе печи погаснут в момент вытяжки, то… И никаких следов! Я бы и сам помог, но где Суздаль, а где Татищев, тем более Самарканд! Есть наверняка и другие варианты справиться с бедами, но раз уж удалось с вами встретиться…

– Знаете, князь, – Глеб задумался. – В принципе, всё возможно, только буду честен, без обид. Мы ведь людей вообще не знаем, как и они нас, а если будут в клане, то это означает вместе жить, несмотря на расстояния, понимаете? Никому из нас не нужны неожиданные споры, склоки и тому подобное, что нередко случается и с родственниками, Сириновы – тому пример. Так что для начала нужно бы хоть как поближе познакомиться. Может, ваши родственники, к примеру, найдут время, чтобы посетить наши поместья хотя бы на день-два? Потом кого-нибудь из наших бы пригласили. Вон у нас вся Пустошка – сплошное сельское хозяйство, и хозяйка там с шилом в одном месте.

– Очень нормальный и правильный подход, считаю, – согласился князь. Переговорю со своими. Сам – в Псков, их – по губернии. И ждите сообщений после моего разговора.

Глеб вернулся к себе, а Снегирёвы, конечно, не сразу, покинули Жаровых, долечиться нужно согласно намеченным процедурам. Как раз в это время и вылез на свет Скворцов. Луковская-то полиция, точней, один там – в панику ударился от Коневских действий. Он, опытный в недавнем прошлом жандарм, знал, что делать. Сначала, по описаниям домашних, Олега, само собой, вспомнил, хоть и смутно, «случайных» домушников – всё же не его делом было с этим контингентом возиться, но тем не менее… Чтобы не ошибиться, поселил в гостиницу в Луках двоих наиболее наблюдательных из охраны, они в течение суток нашли нужные объекты. Взяли их по-тихому, Конев договорился со своим преемником в жандармерии Листьевым, чтобы у него в «конторе» провести экспресс допрос. Отлично понимая, кто их допрашивает, и чем дело может завершиться, пойманные и признались, что полицейский в чине зама начальника приказал им оставить в кабинете главы какую-то «штуковину» в виде кристалла в незаметном месте, лучше – прикрепить под столешницу рабочего стола. Что они и сделали, инсценируя обычное ограбление. Нет, они и без того хотели поживиться, вот и задержались на свою голову. Конев после допроса «грабителей» отпустил, к их огромному изумлению, тогда и написал заявление в полицию, типа во время ремонта помещений и замены мебели обнаружилось подслушивающее устройство. Прошу, мол, расследовать, найти, наказать…

Вот тут этот самый зам начальника и впал в панику: это от обычного жителя заявление можно и не принять – обосновать всегда найдётся, чем. Или принять, но не найти никаких следов и дело закрыть. А Конев в это поверит? У него и самого связи сохранились, чтобы следствие провести, и сам неофициально тоже может, и что хуже – большой вопрос. Доложил своему благодетелю, а дальше известно: Скворцов решился на крайнюю меру – припугнуть барона так, чтобы тот больше не замечал никаких лишних предметов. Только за языком своим не уследил, а должен был, потому что узнавал кое-что об этом Гамаюнове не только и не столько в интернате, сколько в потоке открытой и иной информации. Ничего его особо не впечатлило, кроме разве проведённых трёх поединков – о первом он знал доподлинно, там его коллега, не слабый маг, ничего сделать не успел с неодарённым – и Скворцов реально испугался за свою шкуру. Какие мягкие условия не выставляй, а случайно помереть можно, поединок – не спор на кухне. Или, как Сиринов, инвалидом останешься на всю жизнь.