– Ну да, – сказал Александр Борисович. – Я сразу не сообразил. Ладно. Пиши заявление о приеме на работу, оформляйся в отделе кадров – и вперед! В семнадцатое отделение. Пока на год. Там у нас работает одна очень умная дама. Альфия Ахадовна Левашова. Думаю, ей не помешает помощник. Она-то тебя всему и научит.
Дима опешил, настолько неожиданным показалось ему это внезапное завершение разговора, но только спросил:
– Она одна работает на все отделение? Сколько же у нее коек?
– Шестьдесят, – пожал плечами Александр Борисович. – На три ставки. Знаю, что в хирургии так не бывает. А у нас бывает. Но ты из-за ставок не волнуйся. Альфия с тобой поделится. Я ей позвоню. Иди пока, оформляйся.
И когда Дима, не понимая, благодарить ему главного врача или, наоборот, отказаться от его предложения, с растерянным видом пошел к двери, его догнал последний вопрос Старого Льва.
– А ты вообще где живешь?
– На Соколе.
– Дима не очень-то понимал, зачем это нужно знать главному врачу.
– У метро «Сокол»? На Ленинградском проспекте?
– Ну да.
– Один или с родителями?
– Пока с родителями.
– Далековато тебе будет на работу каждый день добираться. Как будешь ездить? На электричке? Или своя машина имеется?
– Машины у меня нет.
– А сейчас на чем приехал?
– На больничном автобусе.
– А-а, значит, знаешь, что такой существует, – удовлетворенно хмыкнул Преображенов.
– Я в Интернете нашел информацию, когда читал о вашей больнице.
В глазах Преображенова засветились хитрые огоньки.
– А там не написано, что этот автобус – наш больничный раритет? Знаешь, как он называется?
– Не знаю, он очень старый. Марку даже не разглядеть.
– Да я не про марку. При чем тут марка? Этот автобус лично я сохранил. Еще двадцать лет назад, когда больницу принимал. Не позволил ему на запчасти развалиться. Просто так, ради памяти. Можно было новый купить, но ведь я на нем еще студентом сюда ездил…
Диме сразу вспомнилась дикая жара, продавленное автобусное кресло, медленно движущийся за окном подмосковный пейзаж и синие глаза незнакомки в странной близости от его лица: «Красная Шапочка уходит ровно в восемь. Опаздывать ни-з-зя-а-а!»
Преображенов явно ждал от Димы какой-то реакции, но Дима молчал. На лице главного врача отразилось разочарование, он вяло махнул Диме своей мягкой лапой:
– Ладно, иди.
И вдруг Дима, сам не зная почему, точь-в-точь повторил услышанные от дамы слова, будто это был пароль, приобщавший его к членству в таинственной секте:
– «Красная Шапочка уходит ровно в восемь. Опаздывать низ-зя-а-а!»
И главный врач взглянул на него помолодевшими глазами:
– Постой. У меня в общежитии для медсестер комната освободилась. Прямо на территории больницы. Я так понимаю, дома тебе делать все равно нечего, а если здесь поселишься, я тебе ставку дежуранта подкину. И опыт будешь скорее нарабатывать, и дежурить сможешь прямо на дому. Согласен?
– Спасибо. – Дима даже растерялся от такого щедрого предложения.
– Так согласен?
– Конечно, согласен.
Как ни неожиданно это все свалилось ему на голову, Сурин решил: чем черт не шутит, все равно две ставки лучше, чем одна. И своя комната при больнице ему тоже совсем не помешает.
Альфия
Помахивая сумкой, Альфия легко пошла в направлении своего кабинета. Дима встал. Альфия на него даже не взглянула, хотя он голову мог бы дать на отсечение, что видела она превосходно.
Неизвестно откуда в холле снова материализовалась Сова.
– Ну вот чего, Владимир Михайлович, дверь настежь растворили! Сквозняк! – сказала она загорелому тяжеловесу Картошке, как окрестил его Дима. Картошка все еще стоял в проеме двери и смотрел вслед Альфие, пока та не скрылась в своем кабинете.