Я обхватила пальцами горячую чашку, сделала долгожданный глоток кофе и наконец посмотрела на Вадима по-настоящему. Он так повзрослел с нашей последней встречи, но не растерял ни уверенности, ни той искры в глазах, которая всегда его отличала. Я бы даже сказала, что он стал еще привлекательнее – сдержаннее, сильнее, с налетом той самой харизмы, которая заставляет женские сердца биться чаще.

Он изучал меня, слегка склонив голову, словно пытался собрать разрозненные кусочки пазла.

– Лиза, что случилось?

Я усмехнулась, покачала головой.

– Всё в порядке, Вадик.

Он прищурился, явно не поверив.

– Ты дрожишь. И выглядишь так, будто… даже не знаю…

Я молчала, сжимая чашку в руках. Не хотела говорить. Не хотела признаваться, насколько всё плохо. Но Вадим продолжал смотреть, не отводя взгляда, и вдруг тихо произнёс:

– Я помню тебя другой. Живой, упрямой. Та Лиза не сидела бы в дождливом парке, промокшая, в слезах, без сил.

Он прав. Та Лиза действительно не сидела бы. Та Лиза бежала бы вперёд, не оглядываясь, расталкивая локтями препятствия. Но её уже давно нет. Она растворилась в буднях, заботах, бесконечных компромиссах, в попытках быть удобной для всех, кроме самой себя.

– Лиза? – тихо повторил он.

Посмотрела ему в глаза… и плотина прорвалась.

Я рассказала всё. О Лёшке, который ушёл, не оглядываясь. О том, как осталась без денег, без жилья, даже без чемодана с последними вещами. Говорила, не останавливаясь, пока голос не охрип, пока слёзы не высохли. А Вадим молчал, не перебивая, просто слушал – так, как давно меня никто не слушал.

– Значит, тебе нужна работа. – сказал он, когда я закончила.

Я растерянно моргнула.

– У меня своё агентство недвижимости. Довольно крупное. Помощница недавно ушла в декрет. Работа несложная, но стабильная. Да и крыша над головой тебе нужна.

– Вадим, – я покачала головой. – Я не могу…

– Почему? – Он склонил голову. – Это же я.

Я опустила глаза. От этой тихой фразы сердце задрожало. Вадим предлагал помощь, предлагал плечо. Как давно никто не думал обо мне по-настоящему. Слезы снова покатились по щекам, а я уж подумала, они иссякли.

– Просто… не хочу быть обузой.

– Лиза, брось. Ты же не думаешь, что я предлагаю это из жалости? Ты умная, сообразительная, у тебя хороший вкус, разберёшься быстро. К тому же, тебе сейчас нужна поддержка. Всем нам порой нужна поддержка. Я её предлагаю. Не как благотворительность, а как шанс. Возьмёшь?

Я – умная? У меня есть вкус? Да ещё и хороший? Я и сама об этом давно забыла. Жена Алексея, мама Кости, мама Ксюши – вот кем я была в последние годы. А Вадик говорил со мной. С Лизой. Настоящей. Забытой. Погребенной под грудами хлама. Удивительно!

Я смотрела в чашку, размышляя. Выбора-то у меня и не было.

Сын учился в другой стране. Звонил почти каждый день, спрашивал о делах. А я, как заезженная пластинка, твердила, что всё хорошо. Зачем ему знать, что его мать вот-вот окажется на улице?

Дочь-подросток временно уехала к маме. У неё скоро экзамены, а жить среди хаоса – не вариант. Она, конечно, немного поворчала, закатила глаза по всем правилам подросткового жанра, но в итоге уехала, понимая, что спорить бесполезно.

Я пообещала, что постараюсь закрепиться здесь, в столице, найду работу, жильё, как-нибудь справлюсь и заберу ее обратно. А если не получится… Ну, тогда скоро присоединюсь к ней.

И пока всё шло именно ко второму варианту. А теперь…

Только что я сидела в парке, не зная, где проведу ночь. Прошло полчаса, а мне предлагали работу и крышу над головой. И предлагал их человек, которого я когда-то знала и которому доверяла.