– Стой, стой! – кричали уцелевшие конвойные.

Но кто остановится, когда пули так и свищут? В этой неразберихе, охваченный безумным ужасом, заключенный Дауров бежал куда глаза глядят. Сначала он и сам не понимал, где очутился, в какой местности. Проблуждал всю ночь по степи. Только под утро набрел на какое-то болото со спасительным камышом и утятами, которые только еще учились махать крылышками. В том болоте Дауров не брезговал даже лягушками…

И какова же благодарность за житейские муки? Уголовник Доманов пошел в гору: вовремя «подыграл» в спланированном Оберлендером спектакле при встрече Шкуро. Ныне он с высокими полномочиями абверовского сотрудника из «казачьего стана» гоняет на машине от Ростова до Запорожья, вербуя «добровольцев». А он, Дауров, до сих пор плесневеет в безвестности, «управляя» в жалком городишке, из которого больше половины жителей ушло вместе с красными…

Не иначе как для сбережения душевного равновесия господин бургомистр без всякой связи с предыдущим разговором угрюмо высказал секретарше свою мечту и свою надежду:

– Немцы обещали мне высокий пост во Владикавказе[1]. Там я вас озолочу…

– И долго ожидать этой волнующей сцены? – холодно спросила Кристина.

– Заверяю – не очень.

– Никогда не верила доморощенным вещунам…

– А я не гадаю – я знаю. Только подумать: потери у красных огромны, танков нет, боеприпасов – тоже. Германцу нужна нефть Грозного и Баку. Значит, они будут бить в одну точку – на Владикавказ, чтобы добраться до нефти.

– О, да вы настоящий стратег, господин бургомистр!

– А вы не смейтесь… У русских есть мудрое изречение: смеется тот, кто смеется последним. А я добавлю: веселее всех смеется победитель. И горестнее всех плачет побежденный… А что мы видим из вашего окна с чудесным пейзажем?

По дороге двигались немецкие войска: тринадцатая танковая дивизия генерал-майора Герра и третья танковая дивизия генерал-майора Брайта. Пехота генералов фон Рюкнагеля и фон Клеппа…

– С чудесным пейзажем?.. Вы говорите о виселицах?

– Вы правы, фрейлейн, виселицы надо бы соорудить где-нибудь подальше. Да я не о них! Я про немцев. Скоро мы будем в столице Осетии. И тогда… А, к черту столицу! Зачем ждать?..

Это совершилось впервые и потому неожиданно, хотя Кристина побаивалась, что когда-нибудь бургомистр решится. Она противилась изо всех сил, когда побагровевший Лихан схватил ее за руки и потянулся слюнявым ртом к ее губам… Но тут двери распахнулись.

– Кто осмел… – заорал было Лихан и осекся.

В двери, гулко грохоча подкованными сапогами, входили немецкие автоматчики, а с ними сам герр комендант, худой и длинный, словно жердь, гауптман Функель. Он оглядел помещение быстрым, цепким взглядом и подобострастно дал дорогу другому – плотно сбитому, краснощекому штурмбаннфюреру СС.

Эсэсовец пренебрежительно оттопырил губы, глядя на взбудораженного бургомистра, который торопливо застегивал воротник рубашки, а ногой заталкивал под стол кубанку, свалившуюся с головы во время атаки на Кристину. Лысоватый череп блестел от пота. Эсэсовец искоса взглянул и на Кристину, лицо которой было красным, и что-то тихо сказал коменданту.

Гауптман Функель плохо владел русским языком и посему помогал себе твердым, как гвоздь, указательным пальцем, при каждом слове тыча им в грудь бургомистра.

– Герр штурмбаннфюрер спрашивает: вы хотель баловаться с девочка, да?

– Ну что вы, господа? – ответил тот, побледнев.

– А что сказать девочка? – обратился комендант к Кристине.

Она пожала плечами и с неприкрытым сарказмом обронила:

– Он изволил читать лекцию на тему «Крафт дурх Фройде»[2]