– Семь лет… Сколько же ей тогда было? – потрясенно шепнул Генри.

– Примерно пятнадцать-шестнадцать.Мне было столько же, когда я стал пиратом. Только ей, видимо, повезло чуть меньше моего, – проворчал Рэдфорд, невольно оборачиваясь и поглядывая на плотно прикрытую дверь своей каюты. – Ничего. Только бы на этот раз обошлось, а там уж я позабочусь, чтобы у нее все было в порядке. Как и у нас всех…

Глава

III

. Заманчивое предложение

Эрнеста очнулась как-то совсем внезапно, на пятый день своего пребывания на корабле. Джека в каюте не было – он еще с утра отправился осматривать судно – и когда она, как всегда, открыв глаза, неожиданно заснула опять, а перевернулась на спину и попыталась сесть, над ней склонилось совершенно незнакомое лицо.

– Где это я? Что… – часто моргая, с трудом проговорила она.

– Вы на корабле «Попутный ветер», мэм. Вас… – стройный, темноглазый юноша с необычайно для пирата красивым и открытым лицом, сидевший у изголовья кровати, на секунду запнулся, но тотчас продолжил: – Вас нашли в открытом море четыре дня назад. Вы помните, что с вами случилось?

– В каком еще море… что ты мне голову морочишь? – стискивая виски пальцами, прикрикнула на него Эрнеста; лицо девушки болезненно скривилось, когда она, опираясь на локоть, более-менее устойчиво села в постели. – Пить хочется ужасно, дай воды…

– Сейчас, сейчас! – спохватился юноша, торопливо шаря на столе в поисках чистого стакана: никогда не отличавшийся аккуратностью Джек в собственной каюте порой устраивал самый настоящий бардак, а юнг для уборки впускал только тогда, когда сам переставал понимать, где что находится. – Меня Генри зовут. А вы Эрнеста, я уже знаю…

– Ты у них новенький, что ли? – с болезненной гримасой наблюдая за ним, поинтересовалась девушка. – Не ищи, я прямо так выпью… О-ох, Господи, – простонала она, в три больших глотка осушив полупустую бутылку. – Какое же счастье – когда есть вода… – Юноша при этих словах невольно напрягся, и во взгляде Эрнесты тотчас загорелся тревожно-подозрительный огонек.

– Мэм, я, наверное, схожу за капитаном, – сделал попытку ускользнуть от тягостных объяснений Генри, но девушка с внезапной для только-только пришедшего в сознание человека силой сжала его запястье:

– Погоди-ка! Я вспомнила, вспомнила, – ее голос задрожал от волнения. – Я была на острове, увидела ваш корабль, выстрелила, вы долго не отвечали… я попыталась вплавь вас нагнать, и шлюпка… Нет, нет, это все вздор! Ты только скажи, скажи мне, что с Биллом? Билл Катлер – мой друг, мы вместе с ним были на острове…

– Мэм, – побелев, чуть слышно откликнулся юноша; Эрнеста вскинула на него горящий взгляд, вся напрягшись в ожидании ответа. – Мне очень жаль. Вашего друга спасти не удалось.

Он ожидал истерики, неверия, чего угодно – но лицо девушки осталось совершенно непроницаемым. Выпустив его запястье, она тяжело откинулась на подушку и кивнула:

– Ясно.

– Мэм, я… – начисто растерявшись, начал было Генри, но осекся, не зная, что сказать. Девушка медленно подняла голову.

– Есть хочется. Дай, – кивнула она на стоявший на столе поднос с зелеными яблоками. На негнущихся ногах Генри подошел к ней и протянул просимое. Эрнеста взяла один плод, провела ногтем тонкую черту по гладкой глянцевой кожуре: – Дай нож. Надо очистить.

Но Генри не сдвинулся с места. Ее жутковатое спокойствие заворожило его, но не лишило способности мыслить. Много лет назад, еще в далеком детстве, когда мать посылала его в лес за грибами, однажды он встретил там потревоженную гадюку: приподняв над землей свою плоскую голову и глядя в пространство бесстрастными стеклянными глазами, она казалась совершенно равнодушной ко всему вокруг. Но стоило Генри слегка зашуршать травой, как все это длинное чешуйчатое тело оборотилось к нему, а в прежде пустых глазах загорелась отчетливая холодная злоба. Змея уже была готова атаковать, когда он наконец отмер, развернулся и опрометью бросился прочь. И теперь, спустя много лет глядя в каменное лицо этой девушки, Генри вновь ощутил тот же липкий ужас.