Но Артур Генрихович повернулся и быстро ушёл, даже не попрощался и не подписал акт о принятии листов рукописи.

– Как некстати я нашего курьера Кирилла отпустила в отгул, – сказала Ангелина появившейся Леночки. – Нужно доставить коробки клиентам. Не хватало их снова намочить.

– Я смогу некоторые отвести, не очень большие, – предложила Леночка.

– Я с тобой поеду, – сказала Ангелина, – завезём большую коробку с вазой антиквару в подарок – у него скоро юбилей, заодно покажу ему рукопись писателя. Пусть проверит на подлинность.

– Мы поедем с вами к искусствоведу, который консультирует музей по древним артефактам? – уточнила продавец.

– Да, Самуил Карлович, – ответила Геля. – Головин принёс несколько листков из своего архива, просил проверить их подлинность. Мне кажется, он на нас обиделся, что его не позвали ремонтировать санузел. Хочу задобрить. Нам придётся ещё не раз к нему обращаться. Всё-таки он наш постоянный сантехник.

– Как у них всё сложно, – произнесла Леночка, хихикнув. – Соперничают за заказы.

– Ты мне только помоги донести коробку до квартиры, – попросила хозяйка магазина. – У них с лифтом постоянные неполадки, вечно застревает. И возьми с собой несколько наиболее важных коробок для клиентов, которые по пути. Не хочу загружать тебя. Завтра к нам вернётся Кирилл и всё остальное доставит сам.

*****

Ангелина не ошиблась: действительно, лифт в доме коллекционера вышел из строя. Ремонтник чинил его на девятом этаже, вызволяя застрявших. Она и Леночка стали подниматься на пятый этаж, держа неудобную, объёмную коробку двумя руками с разных сторон. Ноша тяжёлая и к тому же очень хрупкая. Оставался один пролёт.

– Осторожно, – предупредила Геля, – здесь скользко. Придётся идти вдоль стены, прижимаясь.

– А Аннушка маслице уже разлила, – произнесла Лена фразу из известной классики.

– Легко поскользнуться и слететь вниз, – согласилась Геля.

Дверь им открыл сам Самуил Карлович. Пожилой суховатый мужчина. Сохранил, хотя и с проседью, богатую шевелюру волнистых волос, коротко подстриженных. С правильными чертами лица, выцветшей голубизной глаз. Взгляд его был мягкий, лучистый из-за мелких радиальных морщин в углу глаз. Поверх рубашки и брюк на нём был красный велюровый халат в крупные цветы. Он всегда был рад Ангелине, ведь их связывала давняя дружба. Именно его антикварный салон приобрёл Вадим для Гели. Самуил Карлович расстался с салоном лишь из-за ухудшения здоровья. Его сосуды пришли в негодность, и передвижение стало приносить много боли и неприятных ощущений. Он осел дома, купил беговую дорожку, чтобы совсем не разучиться ходить, и стал каждое утро по несколько минут передвигаться по дорожке свободным шагом. Его знания и богатый опыт в антикварном деле не пропали даром.

Ангелина часто навещала профессора искусствоведения и консультировалась при необходимости. У Самуила Карловича были и свои ученики. Они приходили к нему домой и занимались реставрацией картин для музея под его чутким руководством. Его квартира не уступала антикварному магазину или музею с богатой историей. Практически все стены заполнены полками с книгами от пола до потолка – художественной литературой и книгами по искусству. В оставшемся скромном пространстве в трёхкомнатной квартире расположилась антикварная мебель, статуэтки, вазы, картины, только подлинники.

– Заходите, – обрадовался Самуил Карлович, – очень рад, что заглянули ко мне. Проходите в мой кабинет.

– Мы к вам с подарком, – произнесла Геля. – У вас скоро юбилей, заранее не поздравляют, но мы хотели преподнести китайскую вазу эпохи династии Цин. Знаю, вам нравятся такие вещи. А в день рождения придём поздравим цветами и тортиком.