– Сейчас я выставлю вас за дверь и стану счастливым!

– Значит, вы не пойдете к Таисии Павловне? – с отчаянием в голосе прошептала Иллария.

Мешков рванул мимо нее к выходу. Иллария побежала следом.

Мешков промчался по коридору, ногой распахнул дверь номера триста восемнадцать и закричал:

– Этот чемодан действительно починили в часовой мастерской по Садовой улице, дом сорок четыре!

Таисия приподнялась на постели:

– Что вы кричите? Какое мне дело, где починили этот чемодан. Вы его сломали, вы его и починили.

Мешков круто повернулся и исчез.

– Какой он внимательный и чуткий! – восхитилась Иллария.

– Ты всегда не разбиралась в людях, – уточнила Таисия. – Он хам и грубиян!

Иллария обиделась и горячо вступилась за Мешкова:

– Ты не права, ты его мало знаешь. Я с ним провела времени на два часа больше, чем ты!

Мешков вбежал к себе в номер, запер дверь на ключ, схватил со стола бумаги и с остервенением кинулся с ними на кровать. Но только начал читать, как постучали в дверь.

Мешков чертыхнулся, лицо его приняло свирепое выражение. Он вскочил, отпер дверь, открыл ее, намереваясь задать Илларии как следует. В дверях стояла уборщица с раскладушкой.

– Так я же просил завтра, – простонал Мешков.

– Берите сегодня, завтра может не быть.

Следующим утром, спозаранку, Таисия Павловна уже вышагивала по городу. Вид у нее был боевой – кеды, синий спортивный костюм с белой оторочкой у шеи, на голове немыслимая вязаная кепочка с большущим козырьком, в руках авоська, в которой лежали альбом и коробка с карандашами. Вот Таисия Павловна полезла на бугор, с которого открывался вид на речку, на белую пристань с белым пароходиком, на извилистые дорожки между домиками, которые лепились по крутизне. Эта крутизна отделяла городскую улицу от реки.

Таисия Павловна надвинула кепочку по самые брови, сощурилась, выбросила руки вперед и в воздухе обозначила ими границы будущего холста. Затем опустила руки, отошла на шаг в сторону, снова выбросила руки вперед…

Вдруг возле художницы, с подозрением следя за ее манипуляциями, возник старик, одетый в пиджак покроя пятидесятых годов и широченные бесформенные брюки.

– Что это вы тут выделываете? – строго осведомился старик.

Вместо ответа Таисия Павловна опять отошла на шаг в сторону, опять выбросила руки вперед.

– Что это вы здесь высматриваете? – не отвязывался старик.

– Художник я. Не мешайте работать, пожалуйста!..

Но старик был приставучий.

– Которые художники, те теперь срисовывают старые темные церкви, вместо того чтоб срисовывать новую, светлую жизнь. А вы собираетесь скопировать наш городской порт? Это с какой же целью?

Таисия Павловна огляделась по сторонам, отыскала палку и воткнула ее на то место, где потом будет стоять этюдник. Затем раскрыла альбом, собираясь сделать набросок.

Но шустрый старик встал так, чтобы загородить пейзаж.

– У вас разрешение есть, или направление, или ходатайство с резолюцией?

В это время раздался крик: «Дедушка, дедушка!» – и появился мальчишка лет двенадцати. Он взял дедушку за руку и потащил за собой.

– Это художница, – презрительно сказал внук, достойный наследник своего деда, – их тут полно шляется. Срисует пристань, а потом рванет за это большие деньги.

– Они все такие! – поддержал дед.

Милая пара ушла. Таисия вздохнула и принялась набрасывать рисунок…

В то же самое время в гостинице Иллария отошла от буфетной стойки, держа в одной руке тарелку, на которой лежали сосиски и ломтик хлеба, а в другой – стакан кофе. Иллария оглядела буфетный зал и за одним из столиков увидела Мешкова, который разговаривал с нестарым, лет сорока с небольшим, но совершенно лысым человеком. Расплывшись в улыбке, Иллария направилась к этому столику: