– По этому поводу, Алоизий, будет к Вам несколько уточняющих вопросов… Котозависимость, конечно, утрированная версия, а что же семейная жизнь обходится без даже лёгкой зависимости?

– Лихо Вы взялись за мою психотерапию. Да я не против, это полезно всем. Семейная жизнь – более сложный феномен, я о семейной аддикции не слышал. Что скажете, док?

– Фарс и ложь в семейной жизни, а так же жизнь по привычке или жизнь лишь бы как – непростительный грех по моему мнению, но это всего лишь частное мнение, не имеющее никакого отношения к истине в последней инстанции. Извини, если резко получилось, тема уж очень скользкая.

– В Ваших словах звучит что-то глубоко личное, у каждого есть своя правда… кажется стоит понизить градус… смс–аддикция – это понятно. Можно позвонить?

– Конечно.

Алоизий так и не ответил на интересующий Лилю вопрос относительно его брака. Они созвонились и молодой человек пригласил девушку в кино на Остин Пауэрс. Она не знала картины, но доверилась его выбору. Настороженность по поводу его несвободы Лиля взяла с собой, как и пометку «соскальзывает с темы». А вообще для нее непросто было не свалиться в родительскую позицию, оставаться женщиной и продолжать задавать подобные вопросы. Но Лиля осталась собой довольна. Довольна, что заметила диссонанс, не постеснялась озвучить неудобный вопрос, не позволила сбить себя с темы. Хотя надо учиться делать это помягче.

25.10.07

Встреча с ПАВ, как шутливо проименовала Лиля Алоизия, накануне принесла много впечатлений. Была куча обоюдоострых вопросов и ответов с обеих сторон, порой шокирующих и вызывающих. Говорили о жизни, ответственности, принципах, подвигах. Поднимали темы справедливости, искренности и лживости. Свои знания, умения и навыки Алоизий представил Лиле, как на витрине дорогого бренда. Поделился Алоизий и мнением и Лиле:

– Ты не психиатр, – категорично заявил доктор, – ты скорее психотерапевт. Постоянно разговариваешь притчами, подмечаешь тонкости психологических реакций. Нет, ты не психиатр, я уверен, что тебе надо идти в психотерапию. И домашние задания все пытаешься дать.

Ребята долго гуляли и, в конце концов, разъехались по домам. И вот тут-то и началось…

– И всё-таки я не совсем распиздяй и могу научить английскому. Ты согласна взять меня в педагоги?

– Я согласна взять тебя в педагоги.

– Ну, тогда занятия 1-2 раза в неделю по скользящему графику?

А на следующий день…

– Домашнее задание сделал. Хотела искренности? Читай почту. Твой ученик.

Вот что это имелось в виду:

«Уж не знаю, захочешь ли ты со мной общаться дальше, после того как прочитаешь прикрепленный файл…

Я смят, задавлен, теряю сознание собственной идентичности, нутром, животным страхом чувствую, что должен бежать от тебя, чтобы выжить; ни видеть, ни слышать, ни обонять… но не могу, ты захватила меня всерьез. Ты спрашивала, счастлив ли я. Наверно, нет более простого ответа на этот вопрос. Вчера вместе с тобой, особенно в последние полчаса нашего общения, когда ты сорвала с меня все защитные одежды-комплексы, вырабатываемые годами, тщательно скрываемые и для других предстающие в виде образа интеллектуала-психиатра, я был счастлив. Да, счастлив от встречи с самими собой, со своим гомункулюсом, о существовании которого большинство даже не догадываются, а более разумные представители рода человеческого стараются подальше спрятать. На языке психотерапии этот процесс называется катарсисом, т.е. очищением, преображением.

Со мной никогда еще никто так не говорил, никто не задавал мне таких беспощадных, иезуитски-коварных вопросов. Раза два-три вчера у меня было навязчивое желание уйти, раствориться,