Пока мать Кэсси была жива, ей удавалось сдерживать худшие проявления характера их отца. Девушка с детства хорошо помнила то напряжённое молчание, царящее в доме и этот пережитый ею опыт позволил ей развить тонкое чутьё вибраций конфликта. Она могла войти в комнату и сразу же почувствовать, ссорились ли там люди. Подобное молчание было токсичным, оно выматывало эмоционально, потому что ему никогда не было конца.

Если и было что-то, что можно было бы упомянуть в качестве преимущества громкого выяснения отношений, то это было то, что в конечном итоге оно рано или поздно заканчивались, даже если после этого оставалась куча осколков стекла или необходимо было вызывать скорую помощь. Но это наносило другого рода травмы и незаживающие шрамы. Это приносило с собой чувство страха, потому что крики и физическое насилие показывали, что человек может потерять над собой контроль и, следовательно, ему уже нельзя было полностью довериться.

В целом, именно последним способом выяснения конфликтов и пользовался отец Кэсси после смерти её матери.

Кэсси осмотрела солнечную, уютную кухню и попыталась представить, что могло здесь происходить между Райаном и его женой. Самые сильные ссоры, по её опыту, происходили на кухне и в спальне.

– Мне очень жаль, что Вам пришлось пройти через такое, – тихо сказала она.

Райан пристально посмотрел на неё, и она также перевела взгляд на мужчину, вглядываясь в его бледные, пронзительно-голубые глаза.

– Кэсси, кажется, ты меня понимаешь, – сказал он.

Девушке показалось, что он собирался спросить её ещё о чём-то, но в этот момент открылась входная дверь.

– Дети вернулись домой, как раз вовремя, – произнёс он с облегчением в голосе.

Кэсси выглянула в окно. Капли дождя брызгали по стеклу, и когда захлопнулась дверь, холодный ливень разразился на всю свою мощь.

– Привет, пап!

По деревянному полу прогремели шаги и на кухню вбежала стройная девочка в велосипедных шортах и зелёной спортивной куртке. Она остановилась, когда заметила Кэсси, оглядела её с ног до головы, а затем подошла и пожала ей руку.

– Добрый день! Ты та самая леди, которая будет присматривать за нами?

– Меня зовут Кэсси. А ты, наверное, Мэдисон? – спросила Кэсси.

Мэдисон кивнула, а Райан взъерошил блестящие каштановые волосы своей дочери.

– Кэсси ещё не решила, будет ли она у нас работать. Как ты думаешь? Ты обещаешь вести себя наилучшим образом?

Мэдисон пожала плечами.

– Ты всегда говоришь нам, чтобы мы не обещали того, чего не сможем выполнить. Но я постараюсь.

Райан засмеялся, и Кэсси поняла, что и сама улыбается от предельной честности ответа Мэдисон.

– А где Дилан? – спросил Райан.

– Он в гараже, смазывает свой велосипед. По дороге на холм он скрипел, а затем спала цепь, – Мэдисон глубоко вздохнула и подошла к двери на кухне.

– Дилан! – позвала она. – Иди сюда!

Кэсси расслышала отдалённый возглас: «Иду!».

– Пока он придёт, пройдёт целая вечность, – сказала Мэдисон. – Как только он начинает возиться с велосипедами, его не остановить.

Заметив тарелку с закусками, она мгновенно подошла к ней с горящими глазами. Затем, рассмотрев, что же именно было на этой тарелке, девочка раздражённо вздохнула.

– Пап, ты сделал бутерброды с яйцом.

– А в чём проблема? – спросил Райан, подняв бровь.

– Ты знаешь моё отношение к яйцам. Такое впечатление, что кого-то вырвало прямо на бутерброд.

Она осторожно выбрала кекс с противоположной стороны тарелки.

– Вырвало на бутерброд? – в голосе Райана слышалась смесь гнева и веселья. – Мэдди, не следует говорить подобные вещи в присутствии гостя.

– Будь осторожна, Кэсси, эти яичные штуки ко всему прилипают, – предупредила Мэдисон, продемонстрировав своему отцу выражение лица без малейшей тени раскаяния.