— Я не хочу с тобой расставаться, — она уходит от прямого ответа, опуская ресницы, и тем самым только подливая масла в огонь. — Но уйду, если ты больше не хочешь иметь со мной ничего общего.

— Прямо сейчас уйдешь? — одёрнув руки от ее лица, убираю их в карманы джинсов. — И куда, если не секрет? — она тоже отстраняется, шагнув назад. Снова смотрит на чемодан, неопределённо пожимая плечами.

— Пока в общагу к подружке попрошусь, потом сниму что-нибудь. Не переживай, спать на коврике у твоей квартиры не буду, — шмыгнув носом, вскидывает подбородок и устремляет на меня хорошо знакомый упрямый взгляд. — Сможешь водить к себе кого захочешь, а не бегать потрахаться в соседнюю квартиру.

Что, бл*ь? Она решила, что я от Майи с утра явился, и после всего этого устроила мне сцену раскаянья? Это как, вообще, понимать? Абсолютный по*уизм или синдром жертвы? Больше верится в первое, а второе — скорее наигранное. Несчастные Бемби не ведут себя, как охреневшие суки.

— Ты нормальная или контуженная напрочь? — до скрежета стискиваю зубы, яростно сверля взглядом порозовевшее лицо. — Кто эту бл*ь в квартиру приволок и в нашу постель уложил? Не ты ли?

Вспыхнув, Олеся отворачивается, нервно прикусывает нижнюю губу и неосознанно косится на упомянутую кровать.

— Ты как будто специально меня провоцируешь, Олесь, — напираю я. — Сначала с Яной, теперь с Майей. Зачем? Объясни идиоту. Чего ты хочешь этим добиться?

— Я не знаю! — выдает она гениальный ответ и неровной походкой плетется к своему чемодану. Опустившись на колени, открывает его и хаотично начинает запихивать туда вывалившиеся шмотки. — Можешь выдохнуть, я больше тебя бесить и раздражать не буду.

— Это какая-то проверка на вшивость? — игнорируя ее заявление об уходе, подхожу ближе. — Или у тебя какие-то комплексы из-за разницы в возрасте? Ты сама-то себя понимаешь?

— Нет, — тихо отвечает она и, задрав голову, отрешенно смотрит мне в лицо. — Если ты думаешь, что у одного тебя мозг кипит и нервы сдают, то глубоко ошибаешься. Я хотела бы быть такой, как ты хочешь, но не получается у меня и никогда не получится.

— А я от тебя чего-то требую? — откровенно офигеваю от услышанного. Она выразительно молчит, удерживая зрительный контакт. — Ладно, иногда бывает, но мне нужна определённая ясность, а ты все время, как страус. Чуть что — сразу в домике. С переездом в Питер вопрос отложили, хотя ты могла бы честно сказать: Знаешь, Саш, я не готова к такому серьезному шагу. Я не дебил, пойму, но ты же голову в песок и врешь постоянно. А что за херня с твоими родителями? У них ко мне какие-то личные претензии?

— Нет у них никаких претензий, — мотает она головой, измученно плюхнувшись на задницу. — Просто с тобой все по-другому, Саш. Я не могу тебе этого объяснить. Извини, но не могу. Не проси, пожалуйста, — закрыв лицо руками, Олеся делает судорожный вдох. — Ты абсолютно прав, я не готова.

— Тогда собирай манатки и вали отсюда, — взбешенно рявкаю я.

Вздрогнув, она снова хватается за свой чемодан, хаотично дергая молнию, которая упорно не поддается. Всхлипнув от досады, Веснушка бьет по крышке кулаком и пытается волочь чемодан к двери прямо так — наполовину расстёгнутый. В две секунды оказавшись рядом, я заканчиваю ее мучения, вырвав розовое недоразумение из рук.

— Неаккуратно сложила. Сначала начни, — вывалив содержимое бесформенной цветастой кучей на пол, бросаю выпотрошенный чемодан рядом.

— Ты охренел, Кравцов? — вскинув голову, она смотрит на меня разъяренной фурией, резко сменив роль несчастной дурочки.

Актриса, блин, из погорелого театра. Все-таки зря я не учитывал специфику ее деятельности в рамках благотворительной программы. Очень зря. Мечта дальнобойщика, клоунесса, чужая невеста, испуганная лань, заведенная фурия. Боюсь представить, что дальше она мне завтра сыграет.