План следующий: мы приезжаем вечером в воскресенье и следующие пять дней репетируем программу из десятка песен, которую в пятницу вечером исполним для публики. Большинство участников хора живет в одном хостеле, поэтому мы будем завтракать, обедать и ужинать вместе, а по вечерам развлекаться совместным исполнением других популярных датских песен и религиозных гимнов.

Это была чудесная возможность окунуться в рай датского коллективизма, но на самом деле всю эту неделю я испытывал серьезный дискомфорт. Я подробнее расскажу об этом в другой главе, но, возможно, слова «хостел» и «религиозные гимны» уже подсказали вам правильный ответ.

Практически все мои коллеги по хору (в этом году их целых четыреста – рекордное число) – старшего, среднего или пожилого возраста, все без исключения белые и в подавляющем большинстве это госслужащие. У меня нет с ними почти ничего общего, но это моя проблема. На самом деле мое отличие от них оказалось очень полезным: оно позволило наблюдать за происходящим несколько отстраненно. Вскоре я понял, что передо мной – замечательная метафора сплоченности, доверия и коллективизма скандинавских народов.

Тому, кто когда-либо пел в хоре, это покажется само собой разумеющимся. Но меня поразило, как каждый из участников старается петь в унисон с остальными, будучи уверен, что если он сфальшивит, перепутает темп или слова, то может положиться на других и дождаться знакомого места. Эти четыреста человек съехались из разных уголков Дании не просто потому, что любят петь – они хотят петь вместе. И это легко понять. Хоровое пение – благотворный и трогательный опыт осознания силы коллектива: переплетающиеся голоса сливаются и взмывают ввысь на восходящих потоках единения и взаимного доверия. Это общественный капитал с музыкальным сопровождением.

Как проявляется взаимное доверие в других областях жизни датского общества? «Неужели датчане действительно не привязывают свои велосипеды?» – спросила меня как-то ведущая британской радиопрограммы, которая явно смотрела на этот регион сквозь розовые очки. Нет, в Копенгагене их привязывают и ставят на замок, но за городом незапертые дома, автомобили и велосипеды – обычная картина. Вдоль деревенских дорог выставлены на продажу фрукты и овощи, и расплатиться за них можно, просто положив деньги в стоящую рядом копилку. Я уже упоминал о том, что датчане спокойно оставляют малышей в колясках перед входом в кафе или в магазин. Часто даже 6–7-летним детям разрешают самим ездить на велосипеде в школу и обратно.

Кроме этих нескольких примеров, мне не пришло в голову никаких подтверждений особой доверчивости датчан. В конце концов, расплатиться за придорожные покупки через копилку можно и в английской глубинке, а любая датская газета полна историй о местных мошенниках, контрабандистах, жуликах и аферистах. (Когда мы обсуждали все это с моим датским издателем, он сказал, что больше доверяет шведам. «Им просто в голову не приходит, что можно соврать или обмануть».)

Мне стало любопытно: как можно измерить уровень взаимного доверия в обществе? Оказалось, что это на удивление просто.

«Людям задают вопрос: «Насколько, по вашему мнению, можно доверять другим в вашей стране?» – говорит Кристиан Бъорнскоф, доцент кафедры экономики местного университета Орхуса – второго по величине города Дании. Ветреным весенним днем мы разговариваем в полутемном кафе в центре города.

Например, в опросе «Евробарометр», который проводится в Евросоюзе, есть вопрос: «Можно ли в целом доверять большинству людей или следует проявлять осторожность?» Свой ответ надо оценить по десятибалльной шкале. По ответам датчан можно сделать вывод, что они не только самые доверчивые, но и самые надежные. Ведь «люди» из вопроса – по определению, соотечественники (если спрашивают американцев, то это будут американцы).