– Может, войдем?

Она кивнула.

Привычный аромат свечи около двери, прохладный воздух, на столике в прихожей тетрадка Томаса по истории, на нижней ступеньке одна туфля Эйвери. Эди физически ощутила, как накатывает усталость. Мак пошел прямо к лестнице, с трудом преодолевая ступеньки, как будто каждая его нога весила по сто фунтов. Эди пошла следом, но на пороге спальни остановилась. Мак рухнул на кровать, ногами снял ботинки и начал расстегивать рубашку. Повернулся к стоящей в дверном проеме Эди с вопросом в глазах.

Идея этого потерянного идеального вечера еще мелькала на задворках ее сознания, достаточно далеко, чтобы она не могла ее ухватить. Их твердый матрас и мягкое белое одеяло, которое обнимало, укутывало. Мак с густыми, растрепанными в конце дня волосами и его милое, усталое лицо.

Жизнь в их доме, в их мире, была насыщенной, и в конце дня они обычно были выжаты как лимон. Эди не видела ничего удивительного в том, что так было уже какое-то время. Легко найти причины не контактировать, когда они часто казались больше партнерами по бизнесу и родительству. Но сегодня забраться к нему под бок в их тихом, пустом доме, прижаться своей ногой к его, чтобы его рука обвила ее тело… Это было бы так легко. Так непринужденно.

Если бы все не изменилось. Если бы они не оказались в альтернативной реальности.

– Я не могу. Пойду вниз.

Она шагнула назад и вернулась по своим следам вниз.

За ее спиной Мак крикнул:

– Эди, пожалуйста, вернись!

Она оставила туфли на нижней ступени и прошла в глубь дома невесомо, как воздух. В комнатах было темно, но она могла пройти по ним даже во сне, настолько знаком был ей этот дом. По пути она проводила пальцами по столешницам и спинкам стульев. За прошедшие годы Эди проектировала и перепроектировала интерьер дома, переставляя мебель, меняя сочетания цветов, окраску стен, следуя не столько трендам мира дизайна, сколько порывам, которые иногда ощущала, когда оглядывала комнату и понимала, что что-то не так. Она перезаказывала, тасовала и промахивалась до тех пор, пока комната снова не оживала. Новое приветствие. Она любила делать это в собственном доме так же сильно, как и для своих клиентов.

У них с Маком до сих пор оставалась парочка предметов мебели от ранних дней их брака. Большинство она покрасила или перетянула, но одним предметом, который не изменился со дня покупки, был огромный бело-голубой диван в комнате, тот, который сейчас звал ее.

Эди отпихнула с дороги футбольный мяч Томаса и убрала с дивана пару журналов, после чего рухнула. Утонуть в пуховых подушках было райским блаженством, несмотря на пульсацию в голове. Она сняла сережки и уронила браслеты на пол, потом вытянула ноги, наслаждаясь напряжением и расслаблением усталых мышц.

Когда она наконец нашла удобную позу и перестала ворочаться, все ее мысли были о женщине с лодки. Кэт. Мак сказал, что не общался с ней, но думал ли он о ней за все это время? Желал узнать о ней? Тот факт, что ее больше нет в живых, никак не уменьшал боль от того, что Мак хотел кого-то другого, кроме нее. Это было эгоистично, учитывая все ее вопросы и сомнения тем летом, но хотеть и действовать – совершенно разные вещи. Он действовал, она нет.

Но что, если? Вопрос подкрался из ниоткуда и мягко коснулся ее. Что, если бы они с Маком не вернулись друг к другу и вместо этого она была бы с Грэмом, после выпуска прокладывала свой путь в Нью-Йорке к работе, партнерству, жизни? Почему она не выбрала этот путь? Что ее остановило?

Конечно Мак. Его постоянство и его честность. Его преданность ей и ее собственная уверенность в этой преданности. Их обоюдное желание семьи, тепла и стабильности.