На первом уроке мне стало плохо. Сначала просто кружилась голова, затем в глазах появились мушки. Так как мое самочувствие было крайне неудовлетворительным, то я почти не слушала учительницу, но одна фраза, сказанная ею, все же выдернула меня из состояния забытья:

– Лебедева, рассказывай первую часть тридцать третьего параграфа.

Я встала из-за парты и уже принялась отвечать на заданную учителем тему, как почувствовала, что земля буквально уходит из-под ног, затем в глазах внезапно стало темно, а потом я потеряла сознание.

Резкий запах аммиака вернул меня в реальность. Я открыла глаза и увидела над собой нашу учительницу Светлану Николаевну.

– Эмма, что с тобой?! Почему ты не сказала, что тебе плохо?! – встревоженно вопрошала она.

– Светлана Николаевна… я… так получилось, в общем, – заикаясь, ответила я.

– Пойдем, я тебя до медпункта провожу. Хотя погоди, ты идти-то можешь?

– Да, все нормально. Пойдемте, – с этими словами я поднялась и неспешно направилась к выходу из кабинета.

К нашему сожалению, дверь в медпункт оказалась запертой. Тогда она позвонила моей классной руководительнице и рассказала о том, что произошло.

– Эмм, в общем, Антонина Федоровна тебя отпустила, можешь идти.

– Хорошо. Сейчас я только вещи заберу.

Не успели мы дойти до кабинета, как вдруг на мой телефон посыпались уведомления одно за другим.

«Так ты домой сейчас идешь? Отлично! Подходи в раздевалку, я там тебя уже жду».

«Ну, ты там скоро?»

«Поторопись!»

После прочтения этих сообщений, на мои глаза навернулись слезы, и я не смогла сдержать их. Светлана Николаевна, конечно же, сначала не поняла, в чем дело. Я пыталась ей объяснить, но была не в состоянии ясно изложить свои мысли, а лишь показала только что пришедшие сообщения.

– Подожди, Эмма, я не совсем понимаю, какой-то молодой человек тебя запугивает?

– Да, – дрожащим голосом ответила я.

– А это, стало быть, учащийся нашей школы?

– Да. Его Юра зовут. Капустин. Вроде так.

– Ты извини меня, пожалуйста, мне на урок нужно возвращаться. Пошли, я тебя проведу к Антонине Федоровне. Заодно ей все расскажешь.

Я согласилась, а затем забрала свои вещи из кабинета, и направилась к моей классной руководительнице. Вот ей я уже рассказала о моем обидчике, почти ничего не скрывая.

Она внимательно выслушала мою исповедь, а затем ответила:

– Эммочка, ты не переживай. Мы обязательно его найдем. Ты только скажи: в каком он классе?

– Я не знаю. Он мне не говорил.

– Ладно, а как его зовут, ты знаешь?

– Он сказал, что его зовут Юра Капустин, но мне кажется, что это не его настоящее имя.

Классная руководительница в один миг поменялась в лице, а затем с металлическими нотками в голосе спросила:

– Так. Скажи мне, пожалуйста, ты меня не разыгрываешь?

– Нет. Вы же сами видите, в каком я состоянии.

Она на несколько секунд отвернулась от меня и замолчала, будто бы подбирая слова, а затем вновь обратилась ко мне:

– Что ты еще знаешь про него?

В моей памяти то и дело всплывали отрывки наших с ним разговоров. Все детали, которые удалось мне вспомнить, я стала излагать учительнице:

– Он авиамоделированием увлекается, на гитаре еще играет. Да и в целом активный образ жизни ведет. А еще рассказывал, что у него папа умер от удара током вроде бы полгода назад. Сестра у него есть, Ниной зовут. Мама у него швеей на фабрике работает.

Антонина Федоровна молчала, и ее выражение лица стало каким-то хмурым. Далее, выдержав недолгую паузу, она спросила:

– Ты точно говоришь правду?

– Конечно, а почему вы сомневаетесь?

– Быть этого не может! – в ее голосе звучало явное беспокойство. Да и само выражение лица подтверждало это.