Во рту стало сухо, на лбу проступила испарина.

– Кто это? – спросил я, указывая на лежащего на асфальте мужчину, хотя уже догадывался, какой будет ответ.

– Это вы, – бесстрастно произнесла Гелла.

– Не-е-ет, – замотал я головой. – Не может быть.

– Смотрите.

Она опять взмахнула рукой, и, как в ускоренной съемке, в обратном порядке пошла картинка: лужица с мозговой жидкостью затекает обратно в голову, пострадавший резко поднимается с асфальта, его голова тут же соприкасается с кузовом автобуса, кровь стирается с лица, голова уходит назад, автобус и он разбегаются задом в разные стороны. Мужчина спиной заскакивает одной ногой на тротуар, тут Гелла опять взмахивает рукой. Стоп-кадр, крутит пальцем в воздухе по часовой стрелке, приближая насколько можно лицо мужчины. Худощавый, аккуратная стрижка, темные, чуть вьющееся волосы зачесаны на косой пробор, легкая небритость, задумчивый, отрешенный взгляд, наушники в ушах, прямой нос, пухлые, с ярко-очерченным контуром губы – это лицо вижу каждый день в зеркале, так что да, без сомнения этот мужчина Олег Сапелов, то есть я.

– Убедились?

Я опять мотнул головой.

Она крутанула рукой, изображение пошло обратно.

Мой испуганный взгляд. Широко открытый в немом крике рот шофера, его перекошенное лицо и руки, крепко сжимавшие баранку в тщетной попытке остановить автобус, визг тормозов, глухой удар, я, залитый кровью, отлетая, падаю на асфальт, вдобавок шмякаясь затылком, от этого голова с противным треском разбивается, оттуда вытекают мозги вперемешку с кровью. С последним вздохом раскидываю руки и замираю. Я лежу недвижимый, а автобус по инерции продолжает двигаться, ему не хватает всего несколько сантиметров, чтобы наехать на мое бездыханное тело, он наконец покачиваясь останавливается.

Опять стоп-кадр.

– Это вы, Олег. И вы мертвы.

Ее глубокий голос, без каких-либо эмоциональных оттенков, звучит как приговор в последней инстанции, не подлежащий обжалованию. Мне стало совсем хреново.

– Но как же такое возможно? Вот я тут сижу рядом с вами, дышу, чувствую, вижу, осязаю и все такое и одновременно там лежу мертвый. Такого не бывает, – пытался я зацепиться за здравый смысл, как утопающий цепляется за соломинку. – Гелла, кто вы? А? Где я?

Тут мне пришла еще одна спасительная мысль, которая, как мне казалось, должна все объяснить: я ощупал голову, ничего такого, чтобы напоминало страшную травму.

– Вы, сумели как-то меня вылечить? Это какая-то сверхсекретная клиника? Новый метод? Эксперимент?

Гелла просто отрицательно покачала головой, казалось, ее забавляли мои попытки дать свое объяснение необъяснимому.

– Ну не молчите! – закричал я не в силах больше сдерживаться.

Гелла вздохнула.

– Все одновременно очень просто и очень сложно… – начала она неспешно.

У меня нога задергалась в нервном тике. Мне захотелось подойти к ней, резко взять ее за плечи и трясти изо всех сил, как плодовое дерево, чтобы наконец с нее посыпались, как спелые плоды осенью, так ожидаемые мною слова объяснения, и я наконец понял бы, где я и что вообще происходит. Здесь она указала на меня, лежащего под автобусом.

– Вы в далеком для нас прошлом, так должен закончиться ваш жизненный цикл, такое развитие событий было запрограммировано самой природой. Таково стечение обстоятельств и такова неизбежность. Но в самый последней момент мы решили изменить неизбежность и вытащили вас в будущее.

– Я дико извиняюсь, – перебил я ее. – Но до меня что-то хреновастенько доходит, если я вас правильно понимаю, Гелла, то я якобы в будущем?

Она слегка кивнула.

– Тогда опять прошу прощения, еще один вопрос: кто там лежит?