В воздухе повисла тишина. Смешиваясь с жарой, она висела, как тяжёлая туча перед грозой. Мне нравился этот момент, именно этот. И он повторялся пять раз в день. Этот момент перед азаном, когда тишина нарушалась еле слышимым голосом имама где-то очень далеко, потом этот голос перебивал тот, что ближе к нам, и так по нарастающей. И вот спустя минуту имам нашей мечети уже читал призыв на молитву. Мне всегда казалось, что это какая-то особенная мера времени. Как будто эту минуту я видел и слышал, минуту разницы между мной и тем, кто живёт немного дальше меня, и именно она повисала в воздухе вместе с тишиной, а потом падала с неба.

Если вы когда-нибудь слышали азан, то, возможно, поймёте всё волшебство момента. Голос имама звучал звонко и мягко, завораживало каждое слово, и каждое слово, несущее огромный смысл, наполняло мою душу теплом, верой и надеждой. Я видел верхушку мечети.

Старое строение с обветшалой крышей каждый день обжигалось солнцем, его горячими лучами. Всё это – какой-то символ стабильности и постоянства, покоя и веры в будущее. Я стоял и смотрел в окно, затаив дыхание, слушал. Я знал каждое слово… Мой народ ценит слова. Отец учил, что всё, что ты скажешь, – это твоё лицо. Каждое слово должно иметь вес, и если в чём-то не уверен, то лучше молчи. Слова – это ключи, и если нет перед тобой двери, которую нужно открыть, то и ключи эти нет смысла доставать…

Вечер, окраина Газы… Почти все улицы начала прятать ночь, скрывая отпечатки бедности и моего неустроенного мира хотя бы на время. Фонари предательски сопротивлялись этому и жёлтым светом подмигивали развалинам. Ветер затих. Всё затихло. Обычный вечер, таких были тысячи. Я сидел на шлакоблоке, из которого торчала арматура, и стирал ладонью нарисованные мелом буквы, которые малышня нацарапала днём. Куда-то сегодня запропастились все мои друзья, и мне было немного тоскливо сидеть одному в тишине. Я побрёл домой…

Мама с отцом очень оживлённо что-то обсуждали, и я понял из разговора, что разразился какой-то новый политический конфликт. Опираясь на детскую логику, я не придал этому особого значения и только после того, как отец решил не ехать на заработки, понял, что дело обстоит достаточно серьёзно. Мама начала суетиться, стала собирать какие-то вещи и документы. Я не вмешивался в их разговор со своими вопросами. Но случилось что-то плохое. Маячок тревоги поселился внутри и больше оттуда не уходил.

Утром отец спешно собрался и ушёл, но в Израиль он не уехал. Это меня обрадовало, но опечалило то, что какие-то внезапные проблемы на границе заставили его всё-таки покинуть нас на неопределённое время.

А так обычный день. Я немного поиграл с Аишей и Халимом и начал собираться по своим делам. Сегодня битва на футбольном поле. Я, довольный и в предвкушении матча, протирал старенькие сандалии и ремонтировал застёжку, чтобы в самый разгар игры обувь меня не подвела, как было в прошлый раз, когда вдобавок ко всему я ещё получил травму колена. Я бежал к друзьям, громко присвистывая. Энергия просто кипела во мне. Несколько военных машин проехали довольно быстро, распугивая простых жителей, мужчина в форме что-то громко крикнул мешавшим мальчишкам и закрыл лицо шарфом. Странно, в моём районе всегда было спокойно. Обязательно узнаю у мамы вечером, что же случилось…

Но ждать до вечера не пришлось. Среди оживлённой толпы на улицах Газы я узнал, что, возможно, грядёт война. Два самолёта разрезали шумом небо и пропали за домами… Матч наш так и не состоялся. Военные появились на улице и разогнали всех по домам. Вот теперь мне начинало становиться не по себе. Неужели действительно случилось что-то серьёзное? Люди говорили, что где-то прогремели взрывы и есть пострадавшие. Я начал переживать за отца и, как потом оказалось, не зря.