В том случае, когда ребенок переживает случаи отторжения эпизодически, следует начать психологическое вмешательство прежде всего с наблюдения за самим ребенком и его поведенческими особенностями. Кой предполагает, что если поведение ребенка и его эмоциональные реакции изменятся, то группа или семья отреагируют на эти изменения и будут готовы принять его. В ситуациях, когда отторжение только зарождается, когда ребенок переживает лишь единичные эпизоды, рекомендуется начинать с индивидуальной работы с ребенком, помогая ему увидеть свои особенности и развить коммуникативные навыки.

Если же ребенок находится на этапе продолжительного социального отторжения, характеризующегося тем, что он чувствует себя исключенным из жизни в течение многих дней, а иногда и лет, предлагается работать с группой. Только групповая динамика может повлиять на ситуацию: группа детей или семья меняют свое отношение к ребенку, и тогда он, в свою очередь, меняет свое поведение. В случаях продолжающегося, хронического отторжения изменения в поведении ребенка не влияют существенным образом на отношение к нему группы. Обычно группа связывает их с реакцией на какое-нибудь событие: «Не верьте, что он изменился, просто он получил хорошую оценку на контрольной! Поэтому он так мил к нам сегодня». Вместе с тем ситуативные изменения, вызванные реакцией на внешние события, группа связывает с внутренними качествами ребенка: «Видите, он такой всегда. У него такой характер!» (Hymel, 1986)

Группа приписывает отторгаемому ребенку отрицательные качества, и в случаях, когда его поведение может трактоваться двояко, группа всегда проинтерпретирует его как «плохое» (Hymel et al., 1990; Mikami et al., 2010). Так, например, если он, проходя по классу, случайно задевает и роняет рюкзак другого ученика, группа сочтет, что он сделал это намеренно, нарочно. Если такое случится с любым другим ребенком, все скажут: «Он же не хотел этого делать, это вышло случайно». То есть члены группы ищут подтверждения своим подозрениям в плохих намерениях отвергаемого ребенка и не замечают фактов, говорящих об обратном (Mikami et al., 2005; Peets et al., 2007). Исследования показывают, что в случаях хронического отторжения, когда отвергаемый ребенок получает исключительно индивидуальную психологическую помощь и даже если его поведение реально меняется, но при этом с группой никто никак не работает, то социальный статус клиента не только не улучшается, но может и ухудшиться (Beelman et al., 1994).

В своей клинической практике я встречалась со случаями хронического отторжения ребенка либо со стороны одного или обоих родителей, либо со стороны братьев и сестер. В таких случаях и в семье случайные промахи отвергаемого ребенка трактуются как намеренные действия против, а хорошее поведение трактуется как случайное, определяемое внешними факторами. Как-то раз родители привели ко мне мальчика 13 лет, сказав, что у него проблемы в общении со сверстниками, однако быстро стало ясно, что основная причина их обращения к психологу в том, что с ним трудно общаться прежде всего членам семьи. Я попросила их явиться всей семьей целиком и дала задание нарисовать гуашью общий рисунок. Во время выполнения задания мальчик испачкал синей гуашью брюки. Мать рассердилась на него и сказала мне: «Видите, он сделал это нарочно, назло! Он знает, как для меня важна чистота, и специально испачкался. Хорошо, что вы дали такое задание, теперь вы видите, какой у него вредный характер!»

Таким образом, когда речь идет о ребенке, отвергаемом в течение длительного времени, психологическое вмешательство должно начаться с группы, которая его отторгает, или с семьи, к которой он принадлежит. Позже можно будет работать и с самим ребенком, помогая ему развить социальные навыки, но для начала все же требуется изменить атмосферу в группе.