Ну а что было бы, если женой Воронцова оказалась бы не Елизавета, а Наталья, давняя юношеская любовь Пушкина? Исчезла бы одна из отправных точек для сюжета «Евгения Онегина». Иначе сложился бы одесский период жизни поэта. Другая биография, другая судьба, другое творчество…

Напоминаем условия задачи. Безмолвный вестник доставил портфель с крупной суммой денег. Чтоб узнать, кто был владельцем портфеля, желательно найти совпадение многих признаков. Тот, кого мы ищем,

а) сопровождал императора Александра, возможно, что был на побегушках,

б) впоследствии достиг видного положения,

в) был жив в 1846 году,

г) до того времени не писал собственноручных писем Киселеву,

д) свободно изъяснялся по-французски,

е) питал склонность к угодливости и к злословию.

Впрочем, пункт четвертый – не обязательный. Почерк – вещь зыбкая. Всегда может оказаться, что кто-то взял да и подделал руку. Скопировал буква в букву, не приняв во внимание, что почерк не в состоянии оставаться неизменным на протяжении двух десятков лет.

А если сходства маловато? Тоже не довод: могла жена переписать, или брат, или сын…

Что еще имеется в запасе? Изустное предание. Был у меня однажды разговор во время чаепития в перерыве между двумя игранными в гостях шахматными партиями. Мне было сказано, что разгадка давно известна… Я, конечно, сразу спросил у хозяина дома:

– А вы-то откуда знаете?

– От доктора исторических наук…

– А он от кого?

– От профессора, у которого учился.

Подобные цепочки устных передач бытуют чаще всего в кругах работников музеев. Своего рода семейные предания. Нечто более достоверное, чем безымянные слухи, но куда менее надежное, чем твердый факт…

По причине чаепития пришлось заняться версией, которая мне в голову не приходила.

В апреле 1812 года некий хронический сплетник был взят в секретари к супруге Александра I государыне Елисавете Алексеевне. Как рассказывает Вигель, сей сын сельского дьячка «начал поприще свое в Лондонской сперва духовной, потом светской миссии». Служил под началом русского посла графа Семена Романовича Воронцова. Им был отрекомендован, ему обязан возвышением.

Исполненный признательности секретарь императрицы отсылал своему покровителю в Лондон пространные сообщения, большей частью написанные по-французски. При этом он, Николай Михайлович Лонгинов, нередко перемешивал истинные события и слухи.

«За тайну здесь говорят, что Императрица беременна. Я ничего еще не мог приметить; но желаю того от всего сердца и души». (21.IX.1812)

«Слухи, ходившие по поводу беременности Императрицы, оказались совершенно ложными, к великому общему огорчению. О сем сожалеют, но еще не отчаиваются…» (31.1.1813)

«Ваше сиятельство оказали мне честь, заговорив однажды о женитьбе графа Михаила; никто не желает сего более, чем я…. Это побуждает меня говорить с вашим сиятельством доверительно. Здесь есть две невесты, коих я не знаю лично, но про них все отзываются весьма хорошо. С красою оне соединяют примерные нравы и поведение….Говоря не беспристрастно, я желал бы его женитьбы на графине Орловой, которую знаю достаточно. Далеко не будучи красавицей, она мила и сочетает большой ум с отменным благонравием. Я желал бы этого брака единственно по той причине, что никто лучше графа Михаила не сумеет распорядиться столь огромным состоянием». (3.XI.1813)

Сей усердный «воронцовист» – это словечко мы извлекаем из «Записок» Вигеля – оставался таковым и во все последующие годы.

Весной 1824 года Михаил Семенович Воронцов написал несколько писем министру графу Нессельроде. Воронцов настаивал, чтоб от него, из Одессы, удалили поэта Пушкина, числящегося по Министерству иностранных дел. Представления, сделанные по линии служебной, Воронцов счел нужным подкрепить посредством писем частных. Возможно, что Воронцов рассчитывал, так сказать, подготовить общественное мнение и склонить его на свою сторону. Известно письмо такого рода от Воронцова П. Д. Киселеву. Оно сохранилось в архиве Киселева, в той его части, которая находится в Ленинграде в Институте русской литературы (Пушкинский Дом).