– Была бы ты осторожнее. Не перечь старшим. Тут такие правила.

Я ненадолго закрыла глаза и стиснула зубы. Меня съедало от злости и отвращения к этим правилам. Последние одиннадцать лет я провела рядом с Эдергаром и понятия не имела, что нечто такое могло происходить в академиях. Хотя, возможно, Дюран в этом плане очень сильно выделялся.

Пока я находилась в конюшне, по академии прогремела новая весть, и она дошла даже до меня. Некого Арона сегодня выпускали из темницы. Во-первых, я удивилась тому, что в Дюран, оказывается, была темница. Во-вторых, не могла понять, кем был этот Арон и по какой причине его держали в заточении. Позже услышала, что это студент. Пятикурсник. Но более странным для меня было, что его возвращения ждали.

Отовсюду гремело: "Арон сегодня выходит из темницы". Кто-то произносил это со страхом, а кто-то с такой интонацией, будто сам Бог должен был снизойти на землю. А девушки, кажется, волновались и предвкушали.

Кто этот Арон?

– Ну вот… Как? Да чтобы… – я бормотала себе под нос слова, чередуя их с ругательствами. При этом, сидя в конюшне на сухой соломе, краем своей длинной юбки до покраснений терла лицо.

Я все же прочитала то, что Релив написала на мне. Посмотрела в ведро с водой и в мутном отражении на одной щеке увидела слово "мерзкая", а на второй "уродина". Вот же стерва!

– Можешь не тереть, – услышала позади себя. – Судя по всему, надпись запечатана. До вечера все равно не сотрется. Если не повезет, еще неделю будешь так ходить.

Я убрала ткань юбки от лица и обернулась. Посмотрела на парня, который как раз носил воду коням. Его звали Онур. Он высокий, но худощавый. Как и я, тоже первокурсник.

– Тебя не коробит все это? – спросила у него. Я не стала говорить парню, что и так поняла, что надпись на моем лице запечатана. Но все равно не могла перестать ее тереть.

– Ты о чем? – Онур поставил ведро с водой и посмотрел на меня.  Будучи одетым в такую же отвратно желтую форму, как и все первокурсники, парень выглядел в ней словно цыпленок.

– О пятикурсниках и их поведении, – ответила. Онура тоже наказал пятикурсник, к которому он был приставлен. Причем так же за какую-то мелочь.

– Таковы правила Дюран, – флегматично ответил парень.

– Правила Дюран? – я переспросила, нахмурив брови. – Правила Дюран разрешают пятикурсникам издеваться над новенькими?

– Не совсем так, – Онур отрицательно покачал головой. – Правилами академии прописано, что смотритель распределяет первокурсников среди пятикурсников, чтобы те для новичков в первый год обучения стали наставниками. И в порядке вещей, что в обмен на помощь, первокурсники выполняют какие-то поручения пятикурсников.

– Что-то я помощи от пятикурсников еще не заметила, – нахмурилась. – Единственное, что они сделали, так это рассказали какие-то негласные правила и заставили заниматься уборкой и стиркой.

– Ты можешь рассказать смотрящему, что пятикурсница, к которой тебя приставили, ведет себя некорректно, – Онур пожал плечами. – Но давай посмотрим правде в глаза. Смотрящим плевать. Конечно, если ты сейчас пойдешь к ним и покажешь, что пятикурсница написала у тебя на лице, они, может быть, для вида как-нибудь отреагируют. Но нытиков и доносчиков тут никто не любит. Тебя после этого просто сгнобят.

Идти и жаловаться смотрителям на Релив я не собиралась. Да, меня трясло от гнева при мысли, что она творила подобное, чувствуя вседозволенность, лишь благодаря тому, что училась на пятом курсе, но с ней сама как-нибудь разберусь.

Вот с чем я не могла справиться сама, так это с тем, что меня хотели убить. Ради этого переместили в академию и скрыли мою магию. Находясь на конюшне, я думала бросить все и пойти к преподавателям, чтобы им рассказать о случившемся, но случайно услышала, что уже скоро должен был вернуться директор. Мне стоило его дождаться. Еще, чтобы не терять время зря, я хотела попытаться провести свое маленькое расследование, чтобы понять, из-за кого могла оказаться в Дюран. Но для этого мне нужны были списки студентов.