Незаметно закончился учебный год, Диана так ни разу и не появилась в музыкальной школе. Иногда я специально ходил в её двор, высматривал, но подняться и позвонить в дверь квартиры так ни разу не решился, хотя уже знал, что живет она на третьем этаже. В её окнах вечерами не горел свет, но мне всё же казалась, что там кто-то есть, потому что иногда я видел тени и какое-то движение в окнах.

В начале лета людей на барахолке стало настолько много, что наши бутылки буквально улетали, как только мы заходили на рынок, поэтому мы стали делать два рейса в день. И вот в одно из воскресений, когда мы приехали на вторую закупку товара в наш продуктовый, я неожиданно встретил Диану на крыльце магазина. Она сильно изменилась за это недолгое время, у неё были темные круги под глазами и очень бледный вид.

– Диана, привет! – радостно окликнул я её, а потом, посмотрев ей в лицо, с тревогой спросил:

– Что случилось? Ты заболела?

Никуда её нежный взгляд не делся, несмотря на эти круги. Она тоже обрадовалась нашей встрече и произнесла своим мелодичным голосом:

– Всё хорошо! Нет, я не заболела.

– Куда ты пропала? Почему не приходила в музыкальную школу? Преподаватели про тебя спрашивали… – закидал я её вопросами.

– Я не могла, родители не купили мне проездной на автобус, а пешком ходить очень далеко. Поэтому решила пока не ходить.

Макс молча стоял рядом, то и дело кладя мне руку на плечо, тем самым намекая, что нам надо торопиться. Я тратил наше драгоценное время.

– А почему родители не купили тебе проездной? – спросил я, удивляясь и не двигаясь с места, хоть Макс всё настойчивее давил на моё плечо.

– Папа куда-то уехал, его уже давно нет, мама сказала, что он на заработках, а у нас с мамой совсем закончились деньги. Вот сейчас мы пришли сюда, чтобы попросить взаймы немного продуктов.

До меня, кажется, долго доходило, потому что я стоял как истукан, Диана даже помахала перед моим лицом ладонью: здесь ли я.

Я скинул Макса руку со своего плеча и повернувшись к нему, сказал:

– Дай сюда деньги.

Макс начал растерянно расстёгивать нагрудный карман своей рубашки, в котором лежали наши деньги на закупку товара. Он протянул мне деньги со словами:

– А зачем?

Я взял их и протянул Диане.

Она, тоже не понимая, спросила:

– Зачем?

Я схватил её тонкую руку и насильно втиснул ей в ладонь купюры.

– Зайди в магазин и отдай эти деньги своей маме, пусть она купит всё, что нужно.

А сам развернулся и пошёл прочь из магазина в сторону дома, внутри меня полыхало пламя возмущения. Следом за мной бежал ничего не понимающий Макс.

– Зачем ты кинул в отца дырокол, он же тяжелый, а если бы в голову попал? Что на тебя вообще нашло? – спрашивает сестра, смазывая мне спину кремом.

Вся спина горит от ударов ремнём, которыми меня наградил отец, после того как я, зайдя домой и увидев его за рабочим столом, схватил со стола железный дырокол и швырнул ему прямо в лицо. Правда, он успел увернуться, и я попал ему только в плечо, но и этого для меня было достаточно, чтобы выпустить пар. Ну а потом в ответ я получил ремнём.

– Так надо было! – ответил я сестре. Ярость моя прошла и сейчас я даже испытываю жалость к себе от того, что сильно болят спина и задница.

Кстати, отец дал ремня молча, ничего не спрашивая, а после устроил скандал матери, когда она вернулась из магазина. На её расспросы я тоже ничего не сказал.

На второй день мама повела меня к невропатологу, который стучал молоточком по моей коленке, отчего моя нога непроизвольно подпрыгивала. Непонятными терминами врач объяснил матери, что в моём возрасте бывают непроизвольные приступы ярости. Знал бы он, что это было не непроизвольно, но я не стал ничего объяснять.