– Но ты должна следить за собой! – Мораг неодобрительно покачала головой. – Пропадаешь по ночам, – она многозначительно посмотрела на меня, и я понимала, что она знала, чем я занимаюсь, когда исчезаю верхом на Веспере, хотя я никогда и не говорила ей об этом напрямую. – Затем засветло пьешь эту дрянь.

– Я буду следить за собой, – я пожала плечами и чуть не опрокинула кружку. – Как только вся капуста будет собрана, клумбы прополоты, кабачки высажены на грядки, курятник починен, ворота перевешаны, а та дыра в заборе на заднем дворе залатана… Уверена, что я еще что-то забыла. И вот тогда наступит время, чтобы заняться собой.

То Самое Выражение вновь вернулось, но на этот раз складки между бровями были глубже, а тени под глазами темнее.

– А что если тогда станет уже слишком поздно?

Слишком поздно? Я фыркнула:

– Переживу.

Раздраженная, Мораг отвернулась и с топотом пошла к печке. Пар разнес сладкий аромат, который тут же наполнил мой рот слюной. О тошноте было забыто.

Я нахмурилась, хотя и облизнулась.

– Только не говори, что ты…

– Да, – формочки для кексов стукнулись о поднос, когда тот ударился о пробковый коврик на столе.

В воздухе витали цветочные нотки меда, и из моей гортани невольно вырвался едва слышный стон. Я сжала руки:

– Мы должны были продавать мед, а не есть его.

В животе заурчало, и, поддавшись роковой слабости к сладостям, я наклонилась над столом и вдыхала так глубоко, как только возможно. Ей-богу, как же они восхитительно пахнут! Я уже столько месяцев не ела ничего вкусненького, что была готова выть от нетерпения их попробовать.

– Да я только столовую ложечку взяла. Остальное в банках для продажи. – Взглянув на меня, Мораг смягчилась и подбоченилась. – Ты же знаешь, что баловать себя вкусненьким – это не грех.

Возможно, из-за ее мягкости или из-за моей слабости перед ароматом свежих медовых кексов, но, когда я взглянула на нее, что-то во мне сломалось. Мне пришлось задержать дыхание и подождать пока жжение в глазах пройдет.

Все потому что я устала.

Просто. Черт возьми. Устала.

Может, поэтому я такая невыносимая, не говоря уже о моей неблагодарности. Так что я выпрямилась и кивнула Мораг, когда она достала один кекс из формочки на противень.

– Спасибо тебе.

Наконец она улыбнулась, суровый блеск исчез из ее взгляда.

– Ты ж моя девочка!

Когда я потянулась за кексом, Мораг хлопнула меня по руке.

– Дай им остыть!

Я ухмыльнулась, вскочила и набросилась на противень быстрее, чем она успела меня прибить. Бисквит был горячий и влажный, возможно, даже слишком горячий, но…

– Нет времени на все это. Работа не ждет.

Когда я уходила, она сложила руки и качала головой. То Самое Выражение прочно застыло на своем месте.

Стоя в дверях, я откусила медовый кекс и вздохнула. Мораг жила и работала здесь еще ребенком. Это единственный дом, который она знала. К счастью для меня, потому что она была невероятно хороша и могла работать в любом богатом доме, в котором бы только пожелала. Тем не менее она оставалась здесь, в этом полуразрушенном поместье, где я едва могла платить ей жалованье. Возможно, это было эгоизмом, но я чувствовала невероятную благодарность, когда сладость кекса расцвела у меня на языке.

Цветочный мед и насыщенный карамельный вкус коричневого сахара поглотили меня.

Я утонула в этом вкусе. Растворилась в нем. Только на один миг. Одна-единственная искра удовольствия, которая позволила мне ненадолго расслабить плечи. Прекрасная, мимолетная и, что важнее всего, принадлежащая только мне.

Я уже открыла рот, чтобы откусить второй раз, как вдруг во входную дверь постучали.