Меня передергивает. Я всхлипываю несколько раз, а затем разражаюсь дикими рыданиями.

Даже не умру спокойно, меня будут грызть крысы.

Вытираю слезы рукавом, поджимаю ноги и кладу подбородок на колени.

Шмыгаю носом и сверлю взглядом эту паршивое животное.

Ждёт, когда я снова усну. Чувствует кровь и мою слабость. Я не сдамся ей просто так!

Холодно. Лодыжка ноет, а пятка продолжает кровоточить. Всё тело ломит и болит.

Сколько мне осталось? Я так и умру здесь, в подвале у Черкасова?

Наблюдаю за девчонкой-оператором через экран монитора. Плечо ноет, но из-за обезболивающего эта боль терпима.

Дрожит, плачет и смотрит на крысу, которая выползла из вытяжки. И откуда вообще в моём доме взялись крысы?

Матрас пропитался ее кровью, она поранилась еще в охотничьем домике, но ни слова не сказала. Видел, как она еле дошла до него. Не ныла и не скулила. Это вызывает уважение. В тот момент в голову уже закрались мыслишки. На вид она была безупречной, роскошной женщиной, которую интересуют деньги. Обычно такие женщины капризны и плаксивы, ну и падки на бабки.

Противоречивые чувства разрывают мою грудную клетку. Она оперуполномоченный, враг. Но в ней я видел и вижу только хрупкую, слабую девушку. Да, она язвительная, прикончила двоих там, в домике, но всё равно в моих глазах она осталась слабой.

Удивительно то, что она спасла меня, а не сбежала при первой же возможности, хотя я предоставил ей все условия для этого.

Если честно, я думал, что мне конец. Я бы не справился один против пятерых ублюдков Паука.

На адреналине я поцеловал ее и теперь не могу выбросить этот поцелуй из головы. Как пацан со спермотоксикозом.

Я прокручиваю это в голове уже минут сорок. Я хотел просто натянуть ее и отпустить на все четыре стороны. А теперь что делать? Убить ее?

Не… не вариант. Как говорится, такую корову нужно самому. Надо только найти ей применение.

Хотя я уже придумал. У меня так и не получилось наладить отношения с местными мусорщиками.

Я временно занял пост «хозяина». Бывший друг моего отца попросил меня, пока он не выйдет из тюрьмы. Ему осталось всего пару месяцев. Но зато он придет на все готовое. Заплатит мне охрененные «чаевые», и я свалю из этого Мухосранска за границу. И девчонка мне в этом поможет.

Смотрю на экран и вижу, что оперша уже не выдерживает, заваливается на бок и закрывает глаза. Надо вытащить ее, пока крысы до нее не добрались.

Я убеждаю себя, что это всё из-за того, что она нужна мне живой, а не потому, что я испытываю угрызения совести и жалость к оперной певице.

Для профилактики хватит. Думаю, он не будет препираться, в конце концов, он хочет жить. Сегодня я в этом убедился на сто процентов.

Выхожу из кабинета и иду в сторону подвала.

– Нахрена ты к ней идёшь? – слышу голос друга позади. Он ее не знает, но уже ненавидит только за то, что она опер.

Да я бы тоже её ненавидел, если бы не пережил с ней такое. Она всё-таки спасла мне жизнь.

А то, что она оказалась в моём доме, – это моя вина. Девчонка реально упиралась и не хотела ехать. Значит, её функция была не в том, чтобы укатить со мной или переспать со мной, а в том, чтобы выяснить, сколько моих людей в клубе, ну или убедиться, что внутри действительно я. Просчитались, не успели, вовремя свалил. Да ещё и симпатичного майора с собой увёл.

Я поворачиваюсь лицом к Джину и, глядя в его полные злости глаза, говорю: «Я не хочу, чтобы она сдохла. Она мне нужна живой».

– Нахрена?! Какой от нее толк? Ее даже трахать западло! – рычит в ответ.

– Хватит! – скалюсь я. Меня задевают его слова о ней. – Кем бы она ни была, она испортила мне жизнь. А за это обычно дорого платят.