Когда небо перестало кружиться, я села и посмотрела вслед ее удаляющемуся силуэту. На затылке назревала приличная шишка. Я осторожно коснулась ее и скривилась. Оставалось надеяться, что у меня нет сотрясения. Неподалеку лежала открытая сумка, из которой вывалились мешки с солью и мукой, но, к счастью, бечевка полностью не развязалась.

С раскалывающейся головой я собрала покупки. В бедре пульсировала боль. Я поднялась на дрожащих ногах и сделала несколько неуверенных шагов. При каждом в ноге мучительно постреливало.

Я с усилием сосредоточилась, несмотря на боль и тревогу, от которой сводило желудок, что я потеряла лошадь Везерингтонов. Быть может, Леди Мэй самостоятельно вернется на ферму – поскакала она в нужном направлении, – но невозможно предугадать, как себя поведет испуганное животное. Нужно предупредить Большого Тома и Хэтти, что она сбежала. Но дорога до дома займет вечность с поврежденной ногой. К тому времени, как я доберусь до Везерингтонов, от Леди Мэй и след простынет.

Я остановилась и прищуренным взглядом посмотрела на темный лес. Пройти через него будет гораздо быстрее, чем огибать по проторенной дороге. Деревья не могли тянуться дальше чем на четверть мили. Я в два счета пересеку лес и снова выйду на тропу к ферме. Если повезет, то по пути встречу лошадь.

Сжав челюсти, я сошла с дороги и побрела через заросли травы по колено, пока не очутилась у края леса. Из его темных глубин подул прохладный ветерок и разметал пряди волос вокруг лица.

Пара шагов – и вот уже солнце осталось позади, а впереди – только мрачный лес.

Жара отступила, как только я спряталась под раскидистыми ветвями. Под густым покровом опавшей листвы проглядывал бархатисто-изумрудный мох. Папоротники закрывали собой низкие ветки и светились в зеленоватых лучах, что просачивались сквозь высокие кроны деревьев. Я вдохнула запах влажной земли и обрадовалась прохладе.

Какое-то время я не замечала необычную тишину леса. А затем в один миг та стала чуть ли не осязаемой за моей спиной. Ни намека на шорох птиц на верхушках деревьев или шелест листвы от ветра. Внезапно мои шаги прозвучали слишком громко. Я прижала к себе сумку и, не обращая внимания на боль в бедре, пошла быстрее.

Ближе к центру леса деревья изменились. Поросшие сосны и тонкие дубы сменились высокими деревьями с гладкими серыми стволами, которые были настолько широкими, что их вряд ли обхватили бы и три Больших Тома. Я засеменила по плотной черной почве и заметила отсутствие низких кустов, которые доселе обходила.

Похолодало. Затем стало совсем зябко. Мое дыхание участилось, и каждый порывистый вздох срывался в воздух облачком пара. Я изумленно уставилась на это невероятное зрелище – сейчас же лето! По телу прошла сильная дрожь. Я попала в морозную зиму.

От беспокойства кровь застыла в жилах. Что-то не так. Каждое ледяное дыхание усиливало мою тревогу. Тут слишком холодно, слишком спокойно. И слишком тихо. Это накаленная тишина, как когда играешь в прятки и знаешь, что кто-то притаился в засаде. Но это не какие-то детские игры. Я чувствовала опасность.

Я перешла на бег, постоянно оглядываясь через плечо, травмированное бедро пульсировало болью. Шиповник цеплялся за волосы и царапал голые предплечья. Холод усиливался. На руках выступили мурашки. Что-то преследовало меня, я в этом не сомневалась. Невидимое нечто дышало мне в затылок и толкало глубже в чащу.

Нет. Загоняло.

Пульс участился и так громко отдавался в ушах, что я не слышала ничего, кроме первобытной части своего мозга, бьющей тревогу: «Сзади. Сзади. Оглянись!» Я развернулась с широко распахнутыми глазами и поискала взглядом своего преследователя.