– Вампиры все голодны! Они сегодня не питались!

Один из патрульных на меня посмотрел, и во взгляде его был весь цинизм, который накапливается на полицейской работе. Было у него фунтов сорок лишних посередине, но глаза выдавали годы опыта, который вполне заменяет спортивность и быстроту, если тебя ставят в пару со стажером, который бегать умеет.

– Должны быть сытые. Ты видела, что они с Миллиганом сделали.

– Если Анита говорит, что они голодные, значит, так и есть, – ответил ему Смит. – Она нежить знает.

Я глянула на его бейджик и сказала:

– Вот именно, Ульрих. Если эти ребята не пили его кровь, то мы упустили тех, кто пил.

– Не понимаю, – сказал патрульный помоложе и мотнул головой. У него были короткие русые волосы, карие глаза под цвет и худощавое сложение легкоатлета. Мышцы в дополнение к мозгам напарника.

Ульрих понял. Он расстегнул кобуру и положил руку на рукоять.

– Тело было теплым. Они еще здесь, миз Эксперт-по-вампирам?

– Не знаю. Когда вампиров так много, мое ощущение вампиров притупляется. Но тогда у них должен быть мастер-вампир достаточно мощный, чтобы их скрыть.

Про себя я добавила: «Достаточно мощный, чтобы скрыть все это от Жан-Клода, мастера Сент-Луиса». Мастер территории набирает огромную власть над своей территорией и над вампирами, что на ней находятся. Так что в данный момент этот дикарь должен быть либо чертовски силен, либо невероятно хорошо уметь прятаться на открытом месте. Что тоже вид силы.

– Это западня? – спросил Смит.

– Не знаю, но этих вампиров бросили, чтобы на них свалили вину за преступление. Мастера-вампиры не станут тратить свою живую (то есть неживую) силу без серьезных причин.

– Может, они думали, что мы поверим, – сказал Смит, – а они уйдут чистыми.

– Только если бы мы их убили на месте, – сказала я.

– О вас рассказывают, что вы сперва стреляете, маршал Блейк, – сказал Ульрих.

С этим я не могла спорить. Так на это рассчитывали вампиры? Что я первым делом перебью всех, кто в доме? Если таков был план, то моя репутация хуже, чем я думала. Не знаю, рада я была этому или огорчена. Крута ты ровно настолько, насколько хороша твоя угроза. Видимо, моя считается серьезной.

Во время разговора вернулся Зебровски.

– Анита, надо будет поговорить про Биллингса.

Вид у него был очень серьезный.

– Согласна, но потом, – кивнула я. И рассказала ему, что вампиры голодные.

– Так это как тот серийный убийца, который своих бедных маленьких вампирчиков оставил отвечать за свои убийства? Пару лет назад?

Я кивнула.

– Может быть, но тогда законы были другие. У меня и у СВАТ был зеленый свет и никаких иных законных вариантов, кроме как им воспользоваться. Сейчас варианты есть.

– Расскажи это жене Муллигана, – предложил Ульрих.

Я снова кивнула.

– Если они помогали в убийстве Муллигана и второго сотрудника, я с удовольствием прекращу их жизнь, но мне бы хотелось удостовериться, что пулю я всаживаю между нужных глаз.

– Их же не стреляют между глаз, – сказал его партнер.

Я посмотрела на его бейджик:

– Стивенс?

Он кивнул.

– Так вот, стреляют, и еще одну в сердце, а потом сердце вырезают, а голову отделяют от туловища.

– Боже мой! – сказал он ошарашенно.

– Ты хотел бы всадить пулю вампиру в мозг, когда он на тебя смотрит, весь в цепях?

Он посмотрел на меня с растущим тихим ужасом в глазах.

– Господи! – Он посмотрел мне за спину, на вампиров. – Они как мои бабушка с дедушкой. И дети!

Я обернулась, посмотрела на вампиров – Стивенс был абсолютно прав. Если не считать двух мужских тел – тех подростков, которых мы убили, – все тут выглядели кто как ребенок, кто как бабушка или дедушка, или мамочка из пригорода. Никогда не видела шайки вампиров такого ординарного вида одновременно и в одном месте. Даже в Церкви вечной жизни, вампирской церкви, не увидишь столько пожилых людей и детей. Никто не хочет застрять навеки в теле ребенка или старика. Слишком рано – или слишком поздно – хотеть жить вечно в телах, что стояли сейчас на полу на коленях.