– Ну типа того. Лизонька, ну прости, что я не сразу сумел тебя распознать! Иначе никогда бы не стал с тобой так себя вести! И цветы все-таки возьми. За все те неприятности, что я доставил тебе, пока у вас лежал.

– Если за все неприятности, то тут целой машины мало, – проворчала Лиза. Но букет все же взяла. – Спасибо, Смоляков. Если свои грехи кому-то начнешь перечислять, то этот можешь упоминать как прощенный.

– Так, может… – встрепенулся он.

– Про «может» и думать забудь! – не дав ему договорить, отрезала Лиза. – Давай простимся по-хорошему, пока снова не разругались.

– Ну хорошо, давай так. Рад был снова тебя повидать.

– В качестве ответной любезности скажу, что рада с тобой расстаться. Всего тебе хорошего, Смоляков, и больше не болей. По крайней мере, хирургическими болезнями.

– Постараюсь, – протянул он уже ей вслед.

А Лиза, отказавшись от прогулки по парку – даже если он сейчас сразу уйдет, настроение все равно уже будет не то, – прямиком направилась к дому.

Она уже достала из сумочки ключи и готова была приложить «таблетку» к домофону, как кто-то окликнул ее, хрипловатым таким баритоном:

– Лиза? Летяева?

Оглянувшись, она увидела рядом с собой еще одну мужскую фигуру. И не удержалась от возгласа:

– Блин, да у вас что сегодня, день открытых дверей?!

– Если я помешал, то могу уйти, – сразу ответил мужчина.

– Не надо так торопиться, – в полутени подъезда Лиза толком не могла рассмотреть своего нежданного визитера.

Бывший пациент, как и Смоляков? Но с чем хоть лежал у них в отделении?

Как ни старалась, Лиза не могла такого припомнить. Это был мужчина лет тридцати пяти на вид, высокий, худощавый, подтянутый, очень коротко стриженный. И лицо в синяках, что еще больше затрудняло опознание. Так что, не желая затягивать этот процесс, Лиза прямо спросила:

– Ты кто будешь-то, человече?

Ответ едва не убил ее наповал:

– Меня зовут Ярослав Неверов. Вы, возможно, слышали обо мне от…

– Ярик?! Господи, да откуда ж ты взялся-то? Нет, ничего пока не говори. Пойдем ко мне, там все расскажешь.

Первой Лизиной мыслью было: внук Устиньи Павловны сбежал из тюрьмы! Иначе как бы он здесь мог появиться? Ему же еще сидеть и сидеть. Но, отбросив все опасения прочь, она потащила его к себе в квартиру – слишком много была о нем наслышана, чтобы теперь смогла бы относиться к нему как к чужому.

– Входи, вот тебе тапочки, – в прихожей Лиза достала из шкафа парочку гостевых. – Сейчас я тобой займусь, только цветы поставлю в воду.

Она сняла обертку с букета роз, налила воды в хрустальную вазу. Немного подумала: куда бы это поставить? Цветы были ни в чем не виноваты, но все же были способны напомнить Лизе о том, кто их дарил. А вспоминать про Смолякова ей как-то не очень хотелось.

В конце концов она поставила их на столик, в гостиную. Потом развернулась в поисках Ярослава и обнаружила, что он так и стоит у дверей.

– Ну что же ты? Проходи! – позвала она, вглядываясь в него повнимательнее. Показалось ли ей, или она сегодня уже видела эту фигуру на кладбище? – Ты тоже был сегодня на похоронах?

– Да, приходил. Не мог не прийти, – он все-таки отошел от входной двери. Попросил: – Можно мне у тебя руки помыть?

– Да, конечно! Вот! – Лиза достала ему чистое полотенце. – А потом приходи на кухню, – и устремилась туда, чтобы успеть накрыть для неожиданного гостя на стол.

Особых изысков у нее в холодильнике никогда не водилось, но суп и гречка с тушенкой присутствовали. Подумав, Лиза решила поставить на стол еще и бутылку водки. Слишком уж угнетенным, каким-то затравленным показался ей Ярослав. Так пусть, решила она, немного снимет с себя напряжение. Заодно они и Устинью Павловну помянут.