– Тоже мне, нашел тайну века.

– Нет, серьезно. Если он живет с любовницей, почему он не хочет отпустить тебя восвояси?

– Я уже говорила – гарем задумал.

– Ладно, брось. Гаремы создают из доброволок. Или он у тебя совсем на голову больной?

– Совсем.

– Так и говорит открытым текстом: будем жить втроем?

– Нет, он просто считает: если он меня не отпускает, я обязана оставаться с ним.

– А Петьку почему не усыновляет?

– Он хочет, но я боюсь. Привыкла, что сын – только мой.

– То есть, муж готов его усыновить?

– Если верить его словам – готов.

– А ты не привыкла верить его словам?

Вера замолчала, потом ушла с кухни, приоткрыла дверь гостиной, похвалила ученицу за исполнение задания, велела сыграть другую гамму и вернулась.

– Какая разница, привыкла или нет? Я просто хочу спокойно жить, не стесняясь знакомых и соседей. Там ведь весь подъезд наперечет знает всех его шлюх. Я бы не смогла там жить.

– Если вся проблема в соседях, можно переехать.

– Как? Ему за квартиру еще платить и платить. Как представлю себе тамошних кумушек, обсуждающих меня и Петьку, тошно становится.

– Я думал, женщины друг за друга горой стоят. Скорее, они загрызут его и его наложниц.

– Если бы я была их подружкой – возможно. А так – чужая тетка, можно и посмеяться всласть.

Воронцов подумал: а как же здешние соседки? Чуть не задал свой вопрос вслух, но осекся. Как ни поверни, получится, будто он ее укоряет двусмысленностью ее нынешнего положения и призывает не корчить из себя образчик невинности. Кто их разберет, этих женщин? Может, роль приживалки или предполагаемой любовницы устраивает ее больше, чем положение жены неверного мужа?

Затрезвонил телефон, Воронцов снял трубку и услышал знакомый женский голос:

– Привет.

– Здрасьте.

– Как поживаешь?

– Спасибо, не жалуюсь.

– Можно Веру к телефону?

– Пожалуйста.

Воронцов протянул трубку с озадаченным выражением лица:

– Тебя.

Вера взяла у него трубку и минут пятнадцать болтала на всякие женские темы, в которых Воронцов ничегошеньки не понимал, после чего сама повесила трубку.

– Это Лена? – осторожно поинтересовался неудачливый прохиндей.

– Да, – беззаботно подтвердила Вера.

– Вы что, подружились?

– Я бы не сказала. Пока просто познакомились.

– Просто познакомились?

– Да, просто познакомились. Почему тебя это заботит?

– Почему? Ты серьезно?

– Вполне. Ты не ответил на мой вопрос.

– Почему меня это заботит?

– Да, почему тебя это заботит?

– Потому что я сам с ней толком не знаком! Я имя ее от тебя узнал.

– Тем хуже для тебя. Все вы одинаковы.

– Приехали! Хоть бы что-нибудь новенькое придумала.

– Зачем же придумывать новенькое, если и старенькое идеально к вам подходит.

– Мы ругаемся почти как супруги.

– Спаси и помилуй.

Рассерженный и избитый Воронцов вернулся к себе в кабинет и накинулся на работу так, словно ему месяц не позволяли заняться любимым делом.

7

Спустя дня три после описанного выше приключения содержатель импровизированного общежития возвращался из рейда на магазин, навьюченный несколькими пакетами. Пока он возился со своим дверным замком, открылась дверь напротив, и в проеме появилась соседка, Матрена Ивановна. Вдова какого-то знатного передовика производства советских времен, она, едва ли не единственная из всех жильцов подъезда, не была испорчена высшим образованием и всегда вела себя простодушно.

– Сережа, – произнесла она скрипучим старческим голосом, – ты не мог бы в следующий раз, когда соберешься в магазин, прикупить и мне кое-что?

– Конечно, теть Моть, запросто, – залихватски ответил Воронцов и не забыл впоследствии о сказанных словах. Отправляясь в свое очередное дежурство за покупками, он позвонил в соседскую дверь и принял заказ на батон хлеба, пачку маргарина, пакет кефира и пакет молока. Вернувшись с продуктами, он занес их в старушечью квартиру и словно окунулся в собственное прошлое.