Попрощавшись с Вадимом, мы с Денисом, даже не сговариваясь, наезженным маршрутом отправились через центр города к окружной дороге, которая плавно переходила в трассу, ведущую к месту гонок.

Эта трасса была возле города самой длинной и наименее оживленной, поэтому идеально подходила для езды на мотоцикле.

В считанные секунды догнав Кучера, я вырвался вперед, внимательно следя за дорогой и медленно лавируя между редкими попутными автомобилями.

Все заботы и проблемы отошли на второй план. Ссора с Алей, учеба, сложный заказ по работе, вопрос с армией… Все-все-все.

Именно поэтому я и любил мотоциклы. Скорость, не дающая тебе шанса на ошибку. Чувство полного контроля, когда двухсоткилограммовая махина под тобой подчиняется не только малейшему твоему движению, но и, кажется, даже мысли. Свобода, когда есть только ты и дорога, без целей и попыток понять, как этих самых целей достичь.

В такие моменты время вокруг замедлялось, а мое тело словно становилось невесомым.

Сбавив скорость, я позволил Денису себя обогнать, а сам, убедившись в том, что Босс едет ровно, отпустил руль, выпрямился и раскинул руки в стороны. Ребра, казалось, ходили ходуном от заметавшегося в них словно в клетке сердца, адреналин ударил в опустевшую голову, вызвав легкое и приятное головокружение.

Глубоко дыша, я широко улыбнулся, а затем из моей груди вырвался громкий вопль восторга.

***

На следующий день, выходя после занятий из университета, я не рассчитывал, что за мной увяжется Сизова. Мы до сих пор с ней так и не разговаривали и даже не переписывались. Она строила из себя обиженку, я же не считал себя виноватым, а оттого не имел ни малейшего желания за ней бегать.

Не говоря ни слова, Аля подошла ко мне, когда я уселся на Босса, а я, окинув ее показательно равнодушным взглядом, кивнул на сиденье позади себя.

Всю дорогу, подъем на пятый этаж и даже еще какое-то время у меня дома мы оба продолжали хранить упрямое молчание. Но Сизова в итоге оказалась менее терпеливой, и я в первую же секунду пожалел о том, что привез ее к себе.

Я сидел в кресле и, прикрыв глаза, потирал двумя пальцами переносицу, чувствуя, как у меня начинает раскалываться голова.

Когда Аля злилась, ее голос становился на несколько тонов выше, и слушать ее в такие моменты было невыносимо.

– …Я всего лишь попросила, чтобы ты подвез меня до Лены! – надрывалась она. – Неужели так сложно было выделить час времени?

– Ты прекрасно знаешь, что я еще до тебя пообещал Вадиму, что заберу Яну из студии, – спокойно произнес я, убрав от лица руку и посмотрев на девушку. – Ты позвонила мне за полчаса до выхода и заявила, что тебе надо ехать «прямо сейчас».

Аля стояла передо мной, скрестив на груди руки. Ее пепельные волосы были рассыпаны по плечам, а темно-серые глаза сверкали. В начале наших отношений меня заводило, когда она представала передо мной такой: дикой, заведенной, готовой уничтожать все на своем пути. Но когда истерики Али участились и возникали уже из-за самого мелкого повода, мне это начало порядком надоедать.

Они все были одинаковыми. Все сначала смотрели с обожанием. Все радостно прыгали ко мне в постель и раздвигали ноги. Все клялись, что я был лучшим, что с ними когда-либо случалось в жизни. Все спустя время показывали свой настоящий характер. Один и тот же сценарий. Уже можно было составлять методичку.

Я все чаще задавался вопросом, почему всю жизнь притягивал каких-то стерв и истеричек. Все как одна, едва почувствовав, что я начинаю пускать их в свою жизнь чуть глубже, впивались в меня своими всегда безупречными острыми ногтями и рассчитывали, что из меня уже можно вить веревки.