«Бугатти», «Астон Мартин», «Феррари», «Бентли» и «Мазерати». Дрожащий зеленый свет, падавший из заколоченных окон, плясал на лице Кингсли.

– Это и есть вечеринка? – спросил он. – Похоже на дом с привидениями из плохого ужастика.

На его лице отразилось такое чистейшие презрение, что я не смогла сдержать улыбку. Подошла к старой, покосившейся двери. Когда-то на ней была резьба, но она настолько обветшала, что узор уже не угадывался. В пульсирующем, пробивающемся сквозь щели свете казалось, что на ней были изображены скорчившиеся в муках человеческие тела. Звонка здесь не было, но был старинный дверной молоток, сделанный в форме головы зверя, и я без колебаний ухватилась за него и постучала. Ничего не произошло. Я постучала еще раз, а Кингсли почему-то вдруг нахмурился и обернулся назад.

– Все в порядке? – спросила я.

– Да. Показалось, что увидел парня в противогазе, – растерянно пробормотал он.

Противогаз? Мне это совсем не понравилось. Я проследила взглядом за Кингсли, но в тот же миг дверь распахнулась с такой силой, что ударилась об и без того ветхую стену. Изнутри хлынула громкая музыка. Молодой человек прислонился к дверному косяку. Черные кудри вились вокруг привлекательного бледного лица. Мерцающий за его спиной свет окрасил его зубы в зеленый, когда он растянул губы в улыбке.

– Только посмотрите, кто вылез из своего дворца, – протянул он, заправляя кудрявый локон себе за ухо.

– Уильям, – поздоровалась я с братом Анастасии.

С ее старшим братом. С принцем Уильямом Сент-Эдвардсом, если быть еще точнее. Правда, прославил его на всю Канаду, причем прославил печально, не его титул, а его безумные выходки, кутежи и скандалы. Хуже был, наверное, только Прескот.

– Где Скотти? Я его позвал лично, – сказал он.

Ага, так вот откуда Скотти узнал, что я собираюсь улизнуть. Засранец. Их с Уильямом связывало примерно столько же, сколько меня и его сестру Анастасию. Любовь, граничащая с ненавистью. Привычка. И странная смесь восхищения и презрения.

– Сильвер заболела. Он остался с ней. Передает тебе привет, – солгала я.

Уильям меня тут же раскусил.

– Врешь, – бросил он и затянулся сигаретой, распаляя ее кончик.

Его взгляд переместился на Кингсли, и в его глазах появилось пренебрежение.

– А это кто?

Причина, по которой мне так жарко.

– Это Кингсли, мой…

– …телохранитель, – быстро вставил Кингсли, протягивая руку.

Уильям с таким отвращением уставился на его татуировки, будто смотрел на дохлую мышь, и Кингсли опустил руку.

– Телохранитель… Ну-ну… – Уильям выдохнул сладковатый дымок, а затем погасил окурок. – К сожалению, это закрытая вечеринка.

– Он нас не выдаст. Он просто меня сопровождает, – сказала я, и Уильям поджал губы.

– Как правило, я бы сказал «нет», но раз Скотти не пришел, не могу же я тебя оставить тут бродить в одиночестве. Да и нянчиться мне с тобой неохота. Так что входите. Но одно лишнее слово, и это будет последней вечеринкой, на которую я тебя пускаю, милая.

– Спаси… – начала я, но Уильям наклонился и медленно выпустил мне в лицо остатки дыма.

– Не так быстро. Сначала пароль.

Я вздохнула.

– Сave canem.

Он ухмыльнулся и призывно указал на окутанный туманом коридор.

– Добро пожаловать в поместье Вандумов. В проклятую охотничью хижину моего прапрадеда, – загадочно сказал он. Вокруг его ног крутился искусственный туман.

– Что значит «сave canem»? – шепотом спросил Кингсли, когда мы вместе переступили порог.

– Остерегайтесь собаки.

– Что?

Уильям подмигнул нам и, словно вампир, исчез в густом тумане и мигающем свете.

– Ты готов? – спросила я у Кингсли.

– К чему?

– Окунуться в мой мир.