В шесть вечера мы отправились назад в общину. На импровизированной автостоянке припарковали незнакомый фургон. Из него звучала музыка. Новенькие. Я выбралась из машины и направилась к ним. Дверь была открыта, внутри на диванчике лениво развалились несколько парней, широко расставив загорелые волосатые ноги. Кажется, итальянцы, подумала я. У них был такой же «первобытно-общинный» вид, что и у остальных обитателей коммуны: неопрятные волосы, ожерелья и цепочки на голой груди, – но еще не такой замшелый, как у тех, кто долго здесь живет. Я рассказала новичкам о своих поисках и протянула фотографию Тессы. Они подсели ближе друг к другу, чтобы получше рассмотреть фото, и кто-то из них воскликнул: «Эй, Луиджи, ты ее помнишь?», и вроде как в шутку ткнул локтем в бок сидевшего рядом приятеля. Все рассмеялись, и кто-то заговорил по-итальянски, сопровождая речь неприличным, как мне показалось, жестом. Пришлось довольно настойчиво задать еще несколько вопросов, пока не выяснилось, что они просто шутили.

Я заметила, что они пьют вино, и, уходя, сообщила, что употребление алкоголя на территории коммуны запрещено.

Остаток вечера я провела под своим деревом, поужинала, отерла лицо и руки влажными салфетками. Сейчас 21:46, я уже в палатке. Снаружи перестали барабанить, слышно только жужжание насекомых.

Теперь о Тессе. Вскоре я поняла, что придется взять ситуацию в свои руки, иначе это может продолжаться бесконечно. За несколько дней Тесса переслала бессмысленный набор писем, фотографий, записей из блогов, не предоставив никакой вводной информации или контекста. Так спешно собираются на каникулы, наобум выхватывая первые попавшиеся вещи из шкафа и швыряя их в чемодан. Никакой продуманной системы.

Конец ознакомительного фрагмента.