Вал-Колерег почувствовал мой гнев и вылетел из ножен со звоном, который заставил бродяг замолчать.

– Шелли, лучники! – Сипуха стремительно взлетела, создала заклинание, защищающее от стрел, и набросилась на одного из арбалетчиков. Я отбила стрелу второго, бросила в него заклинание оцепенения и тут же уклонилась от летящего ножа.

Не глядя завела меч назад, чтобы отразить коварный удар в спину. Свободной рукой нашарила на поясе кинжал эльфийки и начала свой танец.

Порой мне казалось, что меч вливает силы в мою подуставшую руку или корректирует мой удар, делая его более точным и эффективным. Я списывала это на игру воображения ровно до момента, когда не достала острием клинка до противника, поскольку тот резво отпрыгнул.

Разочарованный таким поворотом Вал-Колерег резко удлинился и, как горячий нож, пронзающий масло, легко вошел в грудь разбойника.

Когда противник рухнул на колени, Белая Ярость вернулся к прежней форме, и тут я поняла: он действительно пил кровь! После кровопролитной схватки меч сиял, как только что начищенный и отполированный, ни одна красная капелька не нарушала безупречной чистоты металла!

Позади меня раздался угрожающий рев: ко мне несся еще один разбойник. В его роду явно затесался тролль, поскольку он был огромен, как и его булава. Встала в боевую стойку, готовясь кинуть заклятье оцепенения, когда здоровяк окажется достаточно близко. Но, прежде чем успела что-либо предпринять, лес огласил высокий переливчатый клич:

– И-и-и-их! За Нидельстор! – Что-то просвистело в воздухе, а затем раздался чавкающий звук. Разбойник с удивленным выражением лица резко прогнулся в спине, сделал еще два неуверенных шага вперед, а потом замер и рухнул навзничь. В его спине поблескивал небольшой, украшенный алыми перьями боевой топор.

Я изумленно посмотрела в ту сторону, откуда прилетело оружие, и увидела Ташифу. Маленький пророк, сверкая лысиной, гордо восседал на одном из бурых разбойничьих скакунов и улыбался мне во все тридцать два.

– Я же говорил: моя лошадь за поворотом, – с этими словами он демонстративно тронул босыми пятками бока своей кобылки и, не глядя на меня, неспешно поехал вперед.

Шелли приземлилась на труп поверженного верзилы, извернулась, чтобы почесать затылок когтистой лапой, и задумчиво заметила:

– Ух-х-ху... А что, удобно: напророчил лошадь – и тут же получил... Надо бы у него мышей попросить!

– Молчи уже, предательница! – процедила я, вскакивая в седло, чтобы продолжить путь в Эллескольн – королевство светлых эльфов.

Дорога стелилась ровным полотном под копытами моего коня. Не знаю, за что ему дали кличку Негодник, но пока единственным недостатком, что я у него нашла, было то, что он не упускал случая подольше попастись, когда нужно было собираться в дорогу после привала.

Ташифа и правда оказался полезен. Кроме метания топора, он еще и потрясающе ловил и жарил рыбу на углях, так что в первый же привал в лесу мы были обеспечены горячим и вкусным ужином. Правда, после огонь пришлось затушить, потому что Шелли, облетавшая окрестности, обнаружила отряд, высланный за мной в погоню. Менять личину эльфа не хотелось, но пришлось, ведь благодаря моему лысому спутнику образ эльфа засветился перед стражей Ясфена.

Сова и Ташифа с интересом смотрели на то, как я снимаю амулет, надеваю обратно, а потом хватаюсь за зеркало, чтобы, рискуя загубить всю конспирацию, возопить весь лес:

– Да эта янтарная каменюка надо мной издевается! – голос сменился на мужской, низкий, с прирыком.

Широкие плечи, могучее телосложение, абсолютно белые волосы до плеч, желтые глаза с вертикальными щелочками зрачков и шрамы! Орки зеленые! До боли знакомые четыре шрама на лице: первый пересекает лоб, левую бровь, глаз и спускается к щеке; второй – горизонтальный, над правой бровью; косой шрам в верхней части носа и вертикальный справа от него.