Лиза, как звали весьма пикантную женщину, только что вернулась из Милана, куда в выходные летала на шопинг. Чем-то она напомнила мою новорусскую приятельницу на пляже в Испании, хотя та была много проще. Мы поднялись на скоростном лифте и вышли на крышу. Как и небоскреб, крыша принадлежала ее мужу, «права на воздух» были оформлены, и созрел план построить здесь тайный офис для своих – с бассейном, турецкой баней, кабинетом и прочим. На крыше ветрено, внизу Москва, вокруг охрана. Если при встрече жена олигарха выглядела как Лиза, то теперь это была Елизавета – властительница ночного мегаполиса, огнями сияющего внизу. Она проходит вперед, профиль ее твердеет, ветер полощет черную юбку из жесткой и пышной тафты с малиновым, «булгаковским» подбоем. Я думаю, она это тоже знает. Змейками извиваются, путаясь между ногами, нити, торчащие из подола в соответствии с модой того года, и только необъяснимо неподвижно стоят вздыбленные гелем волосы, как корона, венчающая правильные черты.

Проект я сделала, но самое интересное в нем была она – моя царственная заказчица, представительница новой реальности.

Мой родной отец был похож на итальянского киноактера. Он и мама представляли собой красивую пару. Когда они шли вместе, люди оборачивались. Но вместе у родителей не очень хорошо получалось – они ссорились.

С В. П. меня познакомила мама. Мне было семь лет, и мы гуляли с ней по Крещатику. Если вы идете от Бессарабского рынка в сторону Днепра, правая сторона главной улицы Киева имеет три уровня – проезжая часть, широкая пешеходная, далее подъем в несколько ступеней и каштановая аллея, где мы с мамой идем вдоль высоких домов сталинской архитектуры. В тот теплый осенний день при малейшем порыве ветра каштаны падали на асфальт с уютным шорохом и разбивались. Моя ладонь до сих пор помнит мягкое покалыванье иголок зеленой скорлупы, а язык – прохладный, свежий вкус его плода. В очередной раз, бросившись за упавшим каштаном, я наткнулась на рыжего дядечку. Вид у него, как мне показалось, был слегка нашаливший. Но тут я услышала голос мамы:

– Здравствуйте, какая неожиданная встреча! А это моя дочь, познакомьтесь.

Теперь мы гуляли втроем. Я косилась на взъерошенного дядечку. Вдруг он улыбнулся лично мне и спросил, не хочу ли я мороженого. Господи, могла ли я не хотеть мо-ро-же-ное?! С того момента, как меня разлучили с соской и познакомили с этим яством, я полюбила его страстно и на всю жизнь!

Дядя был необыкновенным – стоило мне съесть одно, он тут же, несмотря на мамины слабые протесты (видно, хотела показать, что характер у нее ангельский), покупал следующее. А Крещатик, если кто не знает, длинный, тем более что прошли мы его от начала и до конца дважды.

От этих стихов Маршака, которые иллюстрировал чудесный художник Лебедев, во рту у меня до сих пор становится сладко и холодно, и, несмотря на запрет врачей, я бегу за мороженым.

Пока родители выясняли отношения, меня в основном воспитывали двор и неграмотная няня. Мне был необходим еще кто-нибудь. Вот тогда я и увидела в книжке изображение Маугли (мальчика на меня похожего), и на несколько лет он стал моим imaginary friend. В балконной двери отражались наши черные волнистые волосы и гибкая походка одинокого человека-зверя в джунглях, где цветут лианы и болотные лилии. Когда в доме становилось шумно и тревожно, черная пантера Багира успокаивала нас мудрым словом и шершавым языком. Роль Багиры исполняла белая фарфоровая статуэтка куницы с рыжим пятном на морде и на хвосте, которую я, конечно, кокнула. Чтобы мне не попало, няня ее склеила, но сделала это грубо, и нас разоблачили. К моему удивлению, наказания не последовало, родителям было не до куниц – развод был в самом разгаре. Почти каждый день я подвергалась тайному допросу. То мама, то папа ласково требовали от меня решить, с кем из них я предпочла бы жить. Об этом меня мог спросить судья, но обошлось, а я упрямо хранила молчание. По сей день я страшусь любого выбора, даже выбор между двумя пирожными вызывает у меня смятение.