Темные волосы невесты украсили крупными пионами и цветами синего Агератума.

Жених был одет скромнее, его смокинг украшал цветок агавы, но, как и у невесты, бабочка на шее была ярко-синего цвета.

– Папочка, я хочу, чтобы везде, были лепестки роз. Дорожка, по которой мы пойдём, потом – у стульев, а ещё – у арки для росписи. Везде розы и разноцветные фонарики. – Марисоль покружилось у зеркала, примеряя украшения, доставшиеся ей от бабушки. – Красивые, правда?

– А как же церковь, родная моя? – Антонио присел на стул и взял дочку за руку, пытаясь вразумить дитя.

– Обязательно будет церковь. Не переживай, отец! Просто Зоран хочет, чтобы европейская часть церемонии тоже была. Я не смогла ему отказать, он так просил.

– Ох, уж эти европейские нравы, до добра не доведут.

– Я тут не причём. Это все сапфировые глаза.

– Помяни моё слово деточка, однажды эти глаза сыграют с тобой злую шутку. – Отец поднялся, поцеловал дочь в лоб и вышел из комнаты.

Зоран с братом нашли ансамбль музыкантов Мариачи, которые играли живую музыку и развлекали гостей свадьбы.

После церемонии в церкви Зоран преподнёс Марисоль тринадцать золотых монет, символизирующих Иисуса и двенадцать апостолов. Эти монеты стали семейной реликвией вместе с Лассо, сшитым матерью невесты.

Все было очень ярко и торжественно, гости веселились и танцевали. Молодые были счастливы и не могли наглядеться друг на друга. Оставалось последнее.

Поход под аркой всегда считается одним из важных элементов свадебной церемонии. После него молодые вступали во взрослую совместную жизнь и считались официально обрученными.

Войдя в арку под руку, Зоран и Мэрисоль смотрели друг другу в глаза и мысленно признавались в вечной любви. Они смотрели друг другу в глаза и незаметно флиртовали, словно были на том самом юкатанском пляже Сиан-Каан, когда впервые увидели друг друга.

Выйдя из арки, влюбленные попали под дождь из мелких красных бусин. Падая на белоснежное платье, волосы и лицо, жених с невестой поняли, что на самом деле это были не бусины, а самая настоящая кровь.

– Беда, беда! – Истошно закричала толпа, прижимаясь друг к другу.

– Сто лет несчастья!

– У кого-то руки в крови! – кричали третьи и показывали пальцем на жениха.

Марисоль услышав подобные слова, стыдливо закрыла лицо руками и убежала прочь. Новоиспеченный муж помчался за женой, стараясь успокоить. Толпа продолжала волноваться, проклятую свадьбу не каждый день увидишь.

Дед Антонио разогнал беснующихся собравшихся и на какое-то время перестал с ними общаться.

Женщины, крестясь и кутаясь в платки, стали расходиться по домам, прихватывая с собой еду со столов.

Не пропадать же добру.

Свадьба была окончена. Марисоль была проклята, и во всем виноват был этот венгр с сапфировыми глазами.

Когда толпа поредела, дед Антонио, сидел за столом и медленно пил текилу, ронял слезы в стакан и шептал одну популярную песенку.

Услышав, шорох, он поднял голову и увидел, как одна из женщин, медленно уходила с праздника, иногда оглядываясь и загадочно улыбаясь.

Ее платье тоже было в крови.

Вначале была мама…

Воспоминания о детстве меня посещали не очень часто. Я старалась избегать их, чтобы они не причиняли боль – острую, жгучую, пульсирующую. Такую, что хотелось выть и рвать на себе одежду.

Я научилась выбрасывать ненужные файлы из своей головы, словно монтировала пленку фильма. Чаще всего я их называла слайды. Слайды моих воспоминаний, улетали в мусорную корзину и там оставались, пока однажды не сгорали и не становились пеплом. Некоторые слайды я иногда возвращала и восстанавливала, кажущиеся ненужными и глупыми – иногда оказывались важными и трогательными.